Четвертый семинар цикла «История чинов монашеского пострига»

15 мая 2017 года в библиотеке Иоанно-Предтеченского ставропигиального женского монастыря в рамках проекта «Монашество в истории» состоялся четвертый, заключительный, семинар кандидата богословия священника Михаила Желтова из цикла «История чинов монашеского пострига в восточной традиции». Тема семинара: «Пострижение в монахини в византийско-славянской традиции».

Прежде чем приступить к рассмотрению древних чинов пострижения в монахини, о. Михаил Желтов напомнил участникам семинара, что в составе ряда Евхологиев поставление в монахи и монахини находилось среди чинов хиротесий (προχείρησις). В то же время среди хиротоний, помимо чинов поставления во епископа, пресвитера, диакона и иподиакона, находился и чин поставления в диакониссы. Степень диакониссы, таким образом, представляет собой пример женского служения в Церкви, в дальнейшем оказавшегося тесно связанным с женским монашеством. О. Михаил обратил внимание собравшихся на то, что служение диакониссы в древности ни в коей мере нельзя назвать «священнослужением» (а ведь в наши дни нередко диакониссу воспринимают как «женщину-диакона», что неверно), и разъяснил, что в древней Церкви далеко не все клирики занимались священнослужением, поскольку принадлежность к клиру (греч. κλῆρος – «жребий», «часть») подразумевала получение содержания от Церкви, в связи с чем в отдельных Поместных Церквах к клиру могли, например, принадлежать сироты и т.д. Диакониссы могли заниматься воспитанием детей (девочек), а также принимать участие в управлении теми или иными делами (связанными с благотворительностью и т.д.). Эта причастность к «управлению» впоследствии способствовала тому, что игумении в Византии нередко получали сан диаконисс. При этом поставлялись диакониссы, действительно, фактически по чину диакона: в алтаре, у Престола, с чтением двух молитв (отличных, однако, от читаемых при диаконской хиротонии), кроме того, они носили орарь, скрытый под одеждой – мафорием (в подобном одеянии в православной традиции изображается и Пресвятая Богородица).

Подробно рассмотрев особенности служения диаконисс, о. Михаил обратился к канонам Трулльского Собора, регулирующим вопросы, связанные с принятием монашества: 48-му правилу, где речь идет об условиях поставления во епископа женатого человека (основанием для необходимого в данном случае расторжения брака являлось обоюдное согласие супругов на принятие монашества, причем женщина при определенных условиях не только становилась монахиней, но и, «если будет достойна», могла быть возведена в диакониссы), и 45-му правилу, которое упоминает об особых обычаях при пострижении монахинь, что является ценным свидетельством.

Далее о. Михаил приступил к рассмотрению чинов женского пострига. Он обратил внимание участников семинара на то, что чин великой схимы распространяется на оба пола и единственной особенностью пострига монахини являлось некогда замена в молитве имен преподобных мужей-подвижников на имена святых жен (в настоящее время в соответствующей молитве содержатся и те, и другие имена).

В древних Евхологиях молитва поставления монахини могла встречаться как в ряду других хиротесий, так и в отдельном разделе, содержавшем молитвы монашеского посвящения, однако окончательный вариант, вошедший в печатные книги, предполагал включение в чин малой схимы только молитвы на пострижение монаха независимо от того, чей постриг – мужчины или женщины – совершается, а молитва на поставление монахини или исключалась из чина малой схимы, или же (в отдельных рукописях) приводилась в самом конце чина в качестве альтернативного варианта, которым надлежало заменить молитву на поставление монаха при женском постриге.

Эта особая молитва («Господи Боже наш, Иже девство тако возлюбивый…») содержит, во-первых, именование девства «Матерью Домостроительства», что, вероятно, является указанием на Пресвятую Деву Марию, ставшую Матерью Воплотившегося Бога Слова, а во-вторых, аллюзию на притчу о десяти девах. В целом, как отметил о. Михаил, можно говорить о том, что в молитве на поставление монаха главной является идея духовной брани, в которой непрестанно пребывает инок; а в «женской» молитве проступает несколько иная перспектива: служение, заключающееся в совершении добрых дел – «наполнении светильника елеем» доброделания в подражание мудрым девам евангельской притчи, что сближает служения монахини и диакониссы.

Затем о. Михаил перешел к рассмотрению отдельного полного чина пострижения монахини, который в знаменитом Евхологии Coisl. 213 XI в., принадлежащем константинопольской традиции, приведен отдельно после чина великой схимы и его сокращенного варианта. В последующей греческой традиции этот чин не сохранился и не вошел в печатные греческие богослужебные книги, однако, по-видимому, рано был переведен на славянский язык и был в ходу в славянских Церквах, в частности в Русской, и до сих пор применяется у старообрядцев.

Поскольку в поствизантийской традиции этого чина не было, он после Никоновской справы не вошел в русские богослужебные книги. Однако в дониконовских книгах, в частности в Требнике, изданном при Патриархе Филарете, он содержится (под названием «Чин пострижения инокини великаго образа ангельскаго»). В целом он соответствует общепринятому чину малой схимы, но можно выделить две особенности: чин содержит: 1) немало песнопений, часть которых, по-видимому, была создана специально для него; 2) священнодействие умовения ног. О. Михаил отметил также дополнительный обряд: встречи постригаемой у келии со свечами (иллюстрацией чего может служить известная картина М.В. Нестерова «Великий постриг»). Чин умовения ног (игуменией постригаемой сестре) в этом последовании основан на чине умовения, совершаемом в Великий Четверг, и содержит некоторые песнопения из этого последнего чина. В песнопениях встречается как уже упоминавшаяся аллюзия на притчу о десяти девах, так и отсылка к апокрифическим Деяниям Павла и Феклы, в которых св. Фекла предстает как сподвижница апостола Павла, что явно отсылает к раннехристианским девам. В стихирах этого чина женского монашеского пострига довольно часто используются образы Песни Песней. В целом же чин воспроизводит чин великой схимы.

В заключение семинара о. Михаил высказал ряд предположений о причинах возникновения таких особенностей женского пострига. По его словам, с одной стороны, чин умовения ног совершался в Великий Четверг во всех византийских монастырях. С другой, в монастырях студийской традиции и др. постриг в великую схиму, как правило, был приурочен к празднику Воскресения Христова и совершался или на Страстной седмице (в Великий Вторник), или после Пасхи – в Светлый Вторник. Это позволяет думать, что в женских обителях постриг совершался в Великий Четверг, отчего в его чинопоследовании закрепились свойственные именно для этого дня особенности. В дальнейшем и в мужских, и женских монастырях постриги в великую схиму стали совершаться и в другие дни вне какой-либо связи с Пасхой, однако детали, указывающие на существование этой связи в прошлом, сохранились.

В обсуждении, состоявшемся по окончании семинара, его участники затронули тему утраченной, или забытой, старой русской богослужебной традиции и возможности ее сегодняшнего изучения и применения на практике. Присутствующие поблагодарили иерея Михаила за проведенные лекции и выразили надежду на публикацию полного содержания данного курса в интернете и в виде печатного издания.

Источник: сайт Монастырский вестник