Византийское монашество в Х веке

Предлагаем вашему вниманию фрагмент книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

X-е столетие – это эпоха расцвета византийского монашества, наступившего после окончательного преодоления враждебной ему иконоборческой ереси, господство которой отягощено было откровенной монахомахией. Население Империи стало тогда монолитно православным. Люди не были святыми и нередко совершали тяжкие грехи разного рода, представление о которых легко составить по хроникам и византийским произведениям других жанров, но даже закоренелые грешники искренне веровали во Христа и, сознавая свою греховность, с благоговением почитали святыни. Миряне с трепетным уважением относились к монахам, и многие из них стремились хотя бы в конце жизни или даже на смертном одре сподобиться пострига, но в монастыри поступали и совсем юные отроки и отроковицы, готовясь в них к принесению обетов нестяжания, безбрачия и послушания. Совершались и принудительные постриги по политическим мотивам, но такая практика затрагивала лишь самый верхний слой ромейского общества – лиц, принадлежащих к правящей династии, и высокопоставленных сановников.

Число монашествующих и монастырей в X столетии заметно выросло. Точно оно не известно, но старых и заново устроенных обителей насчитывалась не одна тысяча, а спасавшихся в них монахов и монахинь, послушников и послушниц было не менее 100 тысяч, примерно как в России на исходе императорской эпохи, при том, что численность населения Ромейской Империи по меньшей мере в 5 раз уступала аналогичной характеристике Российского государства начала XX века.

«Монастыри были рассеяны по всему пространству Византийской Империи; но главные их пункты находились в Константинополе, Фессалонике, Афинах, в особенности же на Афоне, Олимпе, Латре; ими усеяны были также многочисленные острова Архипелага; они проникли во все сокровенные уголки Балканского и Малоазийского полуостровов и даже в пределы Италии»[1].

Самым монахолюбивым Императором X столетия был Роман Лакапин. За его трапезой неизменно по монастырскому обычаю читались жития святых и другие душеспасительные книги. Он каждый год посылал богатые вклады в монастыри.

Он «возвел от основания церковь и монастырь Святого Пантелеймона… Постриг он туда 800 монахов, положил им жалование, чтобы имели на пропитание, и отдал монастырь своему духовному отцу Сергию… Этот Сергий был племянником Патриарха Фотия. …Помимо прочего, ему были свойственны стыдливость суждений, приятность нрава, умеренность духа. Он не хмурил брови, подобно нынешним мудрецам, не казался ни спесивым, ни гордым, его речь текла слаще меда, нравом он был тверд и постоянен, а духом смирен. Такого досточтимого человека постоянно держал при себе Царь и, словно по мерке и образцу, соизмерял по нему свою жизнь… Когда дети изгнали его из дворца и сослали на остров Прот, вновь нашел он в Сергии утешение от бед… Находился с ним тогда и благочестивейший монах Полиевкт… Потом уже… он был рукоположен …в Патриархи»[2].

Монета Романа I Лакапина.

В X веке в монастырях и уединенных келлиях подвизались угодники Божии, прославленные Церковью. Преподобный Василий Новый с юных лет вел жизнь анахорета. Однажды его увидели придворные сановники, и его вид показался им подозрительным – он не стриг ни волос на голове, ни бороды, и одет был в изношенное рубище. Его задержали и доставили в столицу, а там подвергли допросу у Самоны, патрикия и перебежчика из Халифата. Когда его спросили, кто он, Василий ответил, что он пришелец и странник на земле. Услышав эти слова, Самона с раздражением сказал: «Нече­сти­вец, дол­го ли ты бу­дешь скры­вать, кто ты и от­ку­да?» На это свя­той про­зор­ли­вец от­ве­тил: «Нече­сти­вы­ми сле­ду­ет на­зы­вать тех, кто, по­доб­но те­бе, про­во­дит жизнь во вся­кой нечистоте»[3]. Самона приказал повесить подвижника вниз головой. Пытки продолжались 3 дня. Согласно житию святого, его затем бросили в клетку со львом, но голодный лев не тронул его, после чего он был низвергнут в море, но два дельфина вынесли его на берег близ Константинополя. Пройдя через Золотые Ворота, он встретил больного лихорадкой по имени Иоанн и исцелил его, а тот приютил его в своем доме. Весть о присущем Василию даре исцеления разнеслась по городу.

«Его почитатели принадлежали ко всем классам столичного населения, не исключая и высшего, а также и лиц царского рода. Будучи однажды во дворце по приглашению Романа, Василий обличил его в сребролюбии и распутстве. Монахолюбивый Царь дал подвижнику обещание исправиться и не только не рассердился за обличение, но и наделил Василия дарами»[4], которые тот раздал нищим.

К Василию Новому приходили болящие люди, и он исцелял их. Подвижник давал советы и наставления своим собеседникам, обличал и утешал их. Особенно поразил жителей столицы и окрестных мест его дар прозорливости, он предсказывал события, которые в действительности случались потом.

Преподобный Василий дожил до глубокой старости. В пору его немощи за ним ухаживала святая Феодора. После ее кончины ученик преподобного Григорий попросил своего наставника открыть ему тайну ее загробной участи, и «однажды по мо­лит­вам бла­жен­но­го Гри­го­рий уви­дел во сне ста­ри­цу Фе­о­до­ру, ко­то­рая рас­ска­за­ла ему, как ду­ша ее про­хо­ди­ла мы­тар­ства по­сле смер­ти и как ей по­мог­ла си­ла мо­литв бла­жен­но­го Ва­си­лия»[5].

Включенный в «Житие преподобного Василия Нового», составленное в X веке, рассказ о мытарствах, название которых заимствовано из таможенной практики сбора пошлин на границе (в Древней Руси таможня называлась мытом), – о препятствиях и испытаниях, которые проходят души покойников после смерти на пути к Престолу Всевышнего, – получил исключительную популярность в православной среде, стал частью авторитетного церковного предания. Святой Василий Новый отошел ко Господу около 944 г., прожив на земле 110 лет.

О младшем современнике Василия Нового, преподобном Луке Елладском, сохранились более подробные сведения. Известно, что он родился 29 июля 896 г. в окрестностях Дельф – в сердце Эллады. В 14 лет, после смерти отца, он ушел в Афины, чтобы там поступить в один из монастырей. Мать упросила его вернуться домой, но спустя несколько месяцев Лука сумел убедить ее в своем призвании к монашеству, и она дала ему благословение на постриг. Он принял его в монастыре в городе Яннимаки, откуда позже перешел в Коринф, а затем в Патры, где в течение 10 лет послушествовал у столпника. Возвратившись в Яннимаки, Лука провел в родной обители 12 лет, обрел там многочисленных почитателей и учеников. Стремясь к мирному и тихому житию, преподобный Лука удалился на бесплодный и безлюдный остров Ампелон, чтобы вести там жизнь анахорета. Но слава о нем широко распространилась, достигла Константинополя, и к нему приходили богомольцы, искавшие у него молитвенной помощи и наставления.

В 946-м г. преподобный еще раз поменял место своего подвижничества, поселившись в Беотии, на склоне Геликонской горы. Он построил себе келлию, и туда к нему по-прежнему шли люди за советом, а некоторые из них оставались там, становясь его послушниками, учениками, принимая постриг. На средства стратига Эллады Кринита для преподобного Луки и его сподвижников была построена церковь Святой Варвары. Так возник монастырь – один из самых знаменитых в Элладе. Преподобный Лука отошел ко Господу 7 февраля 953 г. и вскоре после своей кончины был причислен к лику святых, его мощи помещены были в крипте храма, построенного над его келлией, а впоследствии перенесены в самый этот храм, освященный в честь основателя монастыря – «Осиос Лукас» (Преподобного Луки).

На западе Империи подвизался соименный преподобному Луке Элладскому Лука Арментский. Он родился на Сицилии и свой иноческий путь начал в монастыре Святого Филиппа Агирского, расположенном у подножья Этны, потом переселился в Калабрию, поступив в пещерный монастырь Святого Илии Спилеота (Пещерника). В 959 году преподобный Лука основал монастырь в Лукании. Молва о его аскетических подвигах распространилась в Южной Италии. К нему приходили люди, искавшие его молитвенной помощи и наставления, некоторые из них оставались рядом с ним, становились его учениками.

«Избегая славы человеческой, Лука около 966 г. скрылся в древний, полуразрушенный монастырь Св. Юлиана в Базиликате»[6].

Но и сюда к нему стекались христиане, избиравшие монашеский путь служения Господу. Мирная жизнь обители Святого Юлиана была нарушена вторжением на византийский юг Италии армии германского Императора Оттона I. Преподобный Лука переселился на новое место – в расположенную в той же провинции Базиликате крепость Армент – и там построил храм в честь Пресвятой Богородицы и апостола Петра. При этой церкви им основан был новый монастырь, в котором он подвизался последние годы своей земной жизни и где он мирно отошел ко Господу в глубокой старости в 993 году. В Арменте при его участии был также основан женский монастырь, первой игуменьей которого стала его сестра Екатерина.

Одним из самых знаменитых подвижников X века был преподобный Михаил Малеин, родившийся близ восточной границы Империи, в каппадокийском городе Харсиане, в 894-м г. Род Малеинов принадлежал к высшей аристократии. Племянником святого был Император Никифор Фока. Крестили преподобного с именем Мануил. Еще в детстве он был включен в штаты имперской канцелярии и возведен в чин спафарокандидата, разумеется, не исполняя при этом соответствующего служения, как это заведено было и в России в XVIII веке, когда сыновей сановников записывали в гвардию в детстве, и они продвигались затем «по службе», достигая при реальном поступлении на нее солидного чина. В 912-м г. Мануил вместе с отцом, патрикием Евстафием, присутствовал в столице на погребении их родственника Императора Льва VI, и юноша, осознав тогда тщету земной власти и славы, восхотел стать монахом. Когда родители надумали женить его, Мануил бежал из дома и пришел к подножью горы Кимин в Вифинии, к старцу Иоанну Еладиту, подвизавшемуся там со своими учениками. В беседе со старцем Мануил скрыл свое высокое происхождение и попросил о постриге. Старец исполнил просьбу юноши, всей душой стремившегося к спасению, и облек его в монашеские одежды, дав ему новое имя – Михаил. Патрикий Евстафий навел справку о месте пребывания своего сына и прибыл в монастырь старца Иоанна. Встретившись со старцем, он обвинил его в том, что тот заставил его неопытного сына оставить мир. Иоанн сказал в ответ, что он лишь повиновался слову Спасителя: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6, 37). Евстафий успокоился и уже не угрожал монастырю, но все-таки увез сына с собой. Дома Михаил не захотел отложить монашеские одежды и настойчиво просил родителей отпустить его в монастырь. В конце концов он сумел убедить их не идти против воли Божией, которая привела его в обитель.

Возвратившись к старцу Иоанну, Михаил поставлен был прислужником в монастырской трапезной, свои обязанности он исполнял со смирением, готовый выполнить любые пожелания братии. Преподобный молился днем и ночью: борясь с сонным искушением, он решил носить всегда один хитон, не сменяя его, спать на голой доске и ходить по земле босиком даже в самые студеные зимние дни. После двух лет иноческого жития Михаил Малеин принял постриг, при совершении которого присутствовал его отец Евстафий, окончательно смирившись с выбором сына. Вскоре после пострига Михаила, в 915-м г., Евстафий скончался, а оставшаяся вдовой мать преподобного стала монахиней. Сестра Михаила вышла замуж за Варду Фоку, и у них родился сын Никифор – великий полководец и Император. Разделив наследство отца с братом Константином, преподобный Михаил его недвижимую часть продал и внес вырученные деньги в монастырскую казну, а остальное имущество раздал бывшим слугам своей семьи и нищим. От своего старца Михаил испросил благословение устроить себе хижину на скале, расположенной рядом с обителью, откуда он приходил в монастырь на воскресные и праздничные богослужения.

4 года спустя преподобный вместе с родственником Агапием ушел в пустынную глушь. Они провели там 2 года, питаясь одним только хлебом, который изредка приносили им местные крестьяне. Оттуда они ушли в окрестности Прусиады. Разлучившись на время с Агапием, святой Михаил поселился в Ксиролимнии, построив там хижину. К нему стали приходить люди: одни за советом, а другие – чтобы стать его послушниками и учениками. Так сложилась община из более полусотни иноков, названная лаврой.

Спустя некоторое время Михаил передал управление ею Агапию, а сам в 925-м г. возвратился в Вифинию, к подножию горы Кимин, где ранее было положено начало его монашескому подвигу. Там он устроил новую лавру, наполнившуюся со временем многочисленной братией. Став ее игуменом, преподобный Михаил находил время для углубленного чтения Священного Писания, не прерывая молитвы, каким бы делом он ни был занят.

«Он молился за ненавидящих его, был незлобив, благодетельствовал своим врагам и был так сострадателен и человеколюбив, что не мог видеть кого-либо в нужде и не помочь ему; особенно он был милостив и щедр к бедным, странникам и путешественникам, для которых выстроил большую странноприимницу»[7].

Святой Михаил Малеин предавался самому суровому постничеству в продолжение всего своего полувекового монашеского жития.

«В начале своего подвижничества он принимал пищу один раз в 2 дня, в середине – один раз в 5 дней, а в конце… в Св. Четыредесятницу он питался раз в 12 дней»[8].

Обладая до глубокой старости прекрасным голосом и слухом, в великие праздники преподобный пел на клиросе. Своими подвигами он стяжал дар чудотворения и прозорливости. Так, святой предсказал поражение ромеям в войне с болгарами в царствование Константина Порфирогенета, а также низложение Императора Романа Лакапина. Преподобный Михаил Малеин почил о Господе 12 июля 961 года.

Когда однажды он в столице навестил своего родственника стратига Зефинезера, с ним познакомили юношу по имени Авраамий, который был настолько поражен беседой со старцем, что не раздумывая последовал за ним в его лавру на горе Кимин, принял там постриг и стал одним из его преданных учеников, поучаясь примером великого старца и его беседами.

Он родился в Трапезунде в 920-е гг. в семье дината и при Крещении был наречен Авраамием. В раннем детстве он потерял отца и мать и был взят в дом родственницы матери Каниты. В отрочестве Авраамий обнаружил незаурядные способности к учению. Оказавшийся в Трапезунде стратиг Зефинезер заметил его, оценил его способности и успехи и взял с собой в Константинополь, где он получил блестящее образование, обучаясь у знаменитого ритора по имени Афанасий. Бытовая роскошь, которая окружала столичную знать, не привлекала, но скорее отталкивала благочестивого юношу. Он избегал участия в трапезах, которые устраивались в доме Зефинезира при посещении его сановниками. Завершив обучение у Афанасия, Авраамий сам стал учителем, и его ученики полюбили его за его редкую приветливость и благожелательность; они умели также оценить и его эрудицию в христианских и классических науках, и его сердечное благочестие. Привязанность учеников пробуждала ревность к нему со стороны его коллег, и, чтобы не смущать их, он отказался от учительства и стал вести жизнь аскета, готовясь к принятию монашеского пострига.

Познакомившись в доме своего благодетеля Зефинезира с его родственником, преподобным Михаилом Малеином, Авраамий, как уже сказано, последовал за ним в лавру на Киминской горе и там постригся с именем Афанасий, возможно, в память о своем прежнем учителе. В течение 4-х лет Афанасий подвизался в монастыре под духовным окормлением игумена лавры, занимаясь, как человек образованный, переписыванием манускриптов, а также выполняя обязанности помощника пономаря. Видя его крайнее смирение, собратья прозвали его «сыном послушания». Однажды монастырь посетил прославленный полководец Никифор Фока, и в беседе с преподобным Афанасием он открыл ему свое намерение стать монахом. Незадолго до своей кончины преподобный Михаил выразил пожелание, чтобы его преемником в управлении лаврой стал Афанасий. А тот, не считая себя способным к занятию столь ответственной должности, покинул монастырь и ушел на Афон, который покорил его сердце, когда он в прошлом находился на корабле, который шел вдоль Афонского полуострова, вместе со стратигом Зефинезером, инспектировавшим свою фему.

Ранняя история афонского монашества известна фрагментарно, первые поселения анахоретов появились там, возможно, еще в IV веке, но вполне надежные сведения о монашеских общинах и о келлиях анахоретов на Святой Горе относятся к VII столетию. В 670-е гг. Афон подвергся грабительскому нападению сарацин, после ухода которых Император Константин Погонат предоставил полуостров в распоряжении монахов. Среди них были как пустынножители, келлиоты, которые преобладали, так и те, что вели киновийный образ жизни.

Из первых общежительных афонских монастырей «по именам известны следующие: Кастамонитский… Св. Пантелеимона, или Фессалоникийский… Св. Николая, называвшийся Дафна, или Дохиар, Палемонастирион, или Древний монастырь; Афо, или Иверский, построенный грузинами вскоре после 780 г. во имя Св. Иоанна Предтечи; Фтери, или Филофея; Климентов… Ватопедский; Ефсигмено-Вознесенский… Хиландарский, получивший наименование от своего ктитора; Симеона Вороскопа; Калика; Миницы; Св. Андрея два монастыря, с именем Зигу – большой и малый… Симона, построенный монахом Симоном, Кафедростарцев и др.»[9].

Административным центром афонского монашества был протат в Карее, где трижды в году – на Рождество Спасителя, на Пасху и в праздник Успения Богородицы – созывались собрания монастырских игуменов и экономов под председательством первенствующего у них прота. Анахореты устраивали свои келлии в лесах и пещерах Афона. Монашеское население Святой Горы умножилась в период иконоборчества – туда бежали спасавшиеся от преследования еретичествующих Императоров монахи, почитавшие иконы. В 830-м г. Афонская Гора снова подверглась нашествию сарацин, но во второй половине IX века число афонских монахов возобновило рост.

Насельники Афона «вели по преимуществу анахоретский образ жизни и подвизались у самых оконечностей Афона, в пещерах, шалашах и убогих хижинах. Между ними прославились подвигами Иосиф, Иоанн Колов, Симеон, Онуфрий и особенно Евфимий»[10].

Когда в 960-м г. преподобный Афанасий прибыл на Афон, он ознакомился с образом жизни подвизавшихся там монахов.

И, как гласит его житие, «разузнав об их… пустынном и безмятежном житии, он дивился и радовался… Ибо они не пахали и борозды не взрывали; не имели ни вола, ни лошака, ни иной тяглой скотинки, ни пса, ни даже собачонки; но, склавши шатры из жердей и накрыв их собранной травой, так проживали летом и зимою, перенося удары противного ветра. Если когда и случалась надобность перенести кое-что с места на место, то они сами на себе исправляли обязанность тяглого скота. Вся пища их… была простая и совсем горная… Собирая плоды диких деревьев, они подносили сами себе этот незатейливый обед, кроме разве такого случая, что кое-кто из них примет подаяние из судна, откуда-нибудь приставшего, благословения ради»[11].

Афанасий поселился в монастыре Зигу; прожив там год, он переправился в место, называвшееся Меланой, и там построил себе уединенную келлию. Между тем его почитатель Никифор Фока искал мудрого подвижника, чтобы пригласить его на Крит, куда он совершил поход. Преподобный пытался вначале уклониться от этой чести, но в конце концов принял предложение полководца и в начале 961 г. прибыл на остров, который вскоре после его приезда был отвоеван Никифором у мусульман. После одержанной победы Никифор возвратился в Константинополь, а преподобный Афанасий на Афон.

В апреле 963 г. Никифор через монаха Мефодия передал Афанасию средства – 6 литров (около 120 килограммов) золота – на постройку нового монастыря, куда бы он мог впоследствии поступить, оставив мирскую жизнь. Преподобный Афанасий начал дело с постройки монастырского храма в честь Иоанна Предтечи и келлии для Никифора. Затем началось строительство главного храма новой обители, посвященного Божией Матери. Но в январе 964 г. Никифор Фока стал Императором и вступил в брак с Феофано. Узнав об этом, Афанасий опечалился и, приостановив строительство храма, отправился в столицу, где у него состоялась беседа со своим духовным сыном, ставшим Императором. Преподобный укорял Царя за то, что тот отложил свое, казалось, твердое намерение и обещание стать монахом.

Оправдываясь, Никифор уверял Афанасия в том, что «он презирает царствование и корону, не прикасается к жене и при первом же благоприятном случае удалится на Афон... и усердно просил его поспешить с окончательной постройкой церкви»[12].

Император передал преподобному Афанасию частицу Древа Креста Господня и мощи нескольких святых. Возвратившись на Афон, преподобный Афанасий возобновил строительство церкви, а затем и келлий вокруг нее. Император Никифор издал хрисовул, которым пожаловал лавре, устроенной преподобным Афанасием, ежегодную выдачу 244 золотых монет из доходов, собираемых казной на острове Лемносе. Еще одним хрисовулом Император назначил Афанасия игуменом лавры. Преподобный игумен составил Устав лавры, в которой утверждалась киновия с тем, чтобы у братии, число которой определялось в 120 монахов, была общая трапеза, и общая одежда, а также совместный труд. Монахи обязаны были подчиняться игумену, как своему отцу, главе и начальнику. Этот Устав был утвержден василевсом.

Отшельники, или анахореты, увидели во введении киновийного устава в лавре, к которой с особым благоволением относился Император, угрозу для сохранения на Афоне своего прежнего образа подвижничества.

«В их глазах, – по словам И. И. Соколова, – монастырское общежитие с неизбежным материальным обеспечением монастыря и заботами иноков об этом обеспечении казалось недостойным монашеских идеалов»[13].

Воспользовавшись свержением и гибелью Императора Никифора и воцарением Иоанна Цимисхия, афонские анахореты обратились к нему чрез своих посланцев с обвинениями Афанасия в попрании древних афонских обычаев, с требованием о его изгнании с Афона, о разрушении воздвигнутых им церквей и братских корпусов, а также его построек: пристани, складов, – и уничтожении посаженных монахами лавры виноградников и садов. Иоанн Цимисхий направил на Афон игумена Студийского монастыря Евфимия, чтобы тот на месте исследовал положение дел и принял меры к водворению мира и согласия между монахами разных традиций. И Евфимию удалось примирить враждовавших. Им создан был состоящий из 28 правил Афонский Устав (Типикон), который получил также название «Трагос», утверждавший равноправие на Святой Горе анахоретства и киновитства, при этом пустынножительствовать в отдельных келлиях могли только те монахи, которые ранее подвизались в общежительном монастыре, когда игумен находил их способными к отшельническому житию. Общежительным монастырям при этом запрещалось держать у себя тягловый скот и приобретать крупные имения. В 971-м г. Иоанн Цимисхий утвердил Афонский Типикон. Ко времени утверждения Устава Императором на Афоне подвизалось до 600 монахов разных этносов: большинство составляли греки, но там спасались также армяне-халкидониты, грузины и выходцы с Запада.

С этих пор преподобный Афанасий управлял лаврой, названной впоследствии Великой, не встречая больше противодействия со стороны ранее невзлюбивших его афонских отшельников. Его молитвенность, духовная мудрость, глубокое проникновение в содержание священных книг и творений отцов Церкви, открывшийся у него дар исцеления снискали ему известность далеко за пределами Святой Горы, в самых отдаленных от Афона и имперской столицы регионах. Сменявшие друг друга проты Святой Горы прислушивались к его советам. В конце своего земного жития преподобный Афанасий составил «Завещание» (Диатипосис), в котором помещены его рекомендации о порядке поставления игуменов лавры, а также богослужебные указания, основанные на Студийском Уставе.

Святой Афанасий отошел ко Господу 5 июля 1000 г. В этот день он осматривал строившийся храм, и вдруг каменная кладка рухнула, и преподобный вместе с шестью другими монахами оказался под обломками. Пятеро из них погибли сразу, а молитвы святого Афанасия братия слышала в продолжение нескольких часов. Игуменство святого Афанасия в Великой лавре стало своего рода рубежом в истории Афона, когда Святая Гора стала сердцем православного монашество во вселенной.

В X столетии развернулась энергичная миссионерская деятельность в «склавиниях» – славянских поселениях, дисперсно рассеянных посреди преобладавшего численно греческого населения в Элладе, в особенности на Пелопоннесе, где в свое время сложилась значительная численно славянская диаспора. Часть этого населения уже раньше приняла христианство, но многие еще держались верований своих предков. Миссионерские центры сложились в Спарте, Патрах, Аргосе, Монемвасии и на полуострове Мани, где подвизался на поприще христианского просвещения язычников преподобный Никон Метаноит. Он родился в 930-м г. в Понте Полемаидском, расположенном в Армениакской феме, в состоятельной семье эллинизированных армян-халкидонитов. С ранней юности он вел аскетическую жизнь, не имея склонности к участию в управлении имениями, которыми владела его семья. Поступив в монастырь Хрисопетра, он провел в нем 12 лет. Там у него обнаружился незаурядный проповеднический дар, который он с согласия священноначалия направил на обращение к вере во Христа язычников и мусульман. Главной темой его проповеди был призыв к покаянию – «метаноите» (покайтесь), отсюда и его прозвище – Метаноит. После того как в 961-м г. остров Крит был отвоеван у магометан, святой Никон отправился туда с проповедью, обращенной к местным мусульманам и к тем христианам, которые в пору господства иноверцев уклонились от чистоты православной веры и строгого соблюдения церковных обрядов, но главной его заботой был призыв к покаянию в содеянных грехах и перемене образа жизни. 20 лет продолжалось его миссионерское служение на острове, на котором постепенно была восстановлена полноценная церковная жизнь. Затем подвижник отправился в Ахаию, с проповедью покаяния он прошел по земле Эпира и, наконец, обосновался на Пелопонессе, где проповедовал Христа местным славянам, косневшим в языческих верованиях, и ему удалось обратить их, в том числе многочисленные племена мелингов и езеритов, обитавших у подножья Тайгета и на его склонах. Проповедь святого миссионера сопровождалась чудесными исцелениями больных и находившихся при смерти, отчего она была особенно убедительной в восприятии неофитов. Преподобный Никон преставился ко Господу в 998-м г.

Обращение склавиний способствовало их эллинизации. В то время как за пределами Империи ромейские миссионеры прибегали к использованию славянского языка, как, впрочем, и других местных языков, не только в проповеди, но и в богослужении, в имперских границах языковая политика была принципиально иной, ориентированной на то, чтобы новообращенные христиане стали ромеями не только по вере, но и по языку и бытовой культуре.

По словам Д. Оболенского, там «Византия славян сперва подавила, затем обратила их в христианство, потом цивилизовала, и в конце концов славяне Центральных и Южных Балкан превратились в греков»[14].

Примечания

[1] Соколов И.И. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204). Опыт церковно-исторического исследования. СПБ, 2003. С. 106.

[2] Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских Царей. СПБ, 1992. С. 179–180.

[3] Василий Новый – ru.m. wikipedia.org\wiki

[4] Соколов И.И., цит. изд., с. 94.

[5] Василий Новый – ru.m. wikipedia.org\wiki.

[6] Соколов И.И., цит. изд., с. 121.

[7] Там же, с. 338.

[8] Там же.

[9] Там же, с. 192–193.

[10] Там же, с. 193–194.

[11] Там же, с. 198.

[12] Там же.

[13] Там же, с. 200.

[14] Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 91.

---

Источник: Православие.ру