Святогорский монастырь: По пушкинским местам

Вряд ли читатель, увидевший этот заголовок, скажет, что ни разу в жизни не слышал или не читал о местах, связанных с жизнью и последним приютом славы русской поэзии, Александра Сергеевича Пушкина. Это «Пушкинский заповедник» – музейный комплекс в бывших имениях Михайловское, Тригорское, Петровское и некоторых других памятных местах. И это, конечно же, Святогорский Свято-Успенский мужской монастырь, в стенах которого, на вершине лесистого холма, за алтарем Успенского собора под благородным мраморным обелиском покоится поэт.

В туристический сезон экскурсионные автобусы подъезжают на стоянку один за другим. Все идут к могиле Пушкина. А многих ли интересует сам Святогорский монастырь, и особенно та связь, которая существует между историей монастыря, жизнью Пушкина и его волей быть погребенным именно здесь? Простое ли это совпадение или Промысл Божий?

Псковская область, северо-запад России. И хотя Псков – оплот православного христианства в Киевской Руси, места эти не назовешь исконно русскими по климату и природе. Чувствуется близость Западного края: Литвы, Белоруссии, где-то далеко, за горизонтом, дышит влагою Балтийское море. Уже не Польша, но еще не земля Тверская или Новгородская. Движемся на юг от древнего славного Пскова. Ландшафт равнинный, болота, кустарник, перелески. Приземистые, скромные домишки малочисленных и разбросанных деревень. Местность кажется пустынной и малоинтересной. Но на дне высыхающего океана жизни еще таятся следы средневековой Атлантиды.

В 120 верстах к югу от Пскова, на крутом берегу реки Сороть, с XIV века стоял большой город Воронич, в котором было до 400 дворов, т. е., возможно, до 5000 жителей. Сегодня, глядя с Вороничского холма на узкую извилистую Сороть, трудно поверить, что отсюда торговые суда шли вниз, через реку Великую, в озера Псковское и Чудское, откуда через реку Нарву был выход в Финский залив. Здесь, на этом холме и в его окрестностях, где сейчас как напоминание осталось небольшое село Воронич и где небольшими группами летом бродят лишь приезжие экскурсанты, в те годы текла оживленная городская жизнь. Воронич был первым по значению пригородом Пскова. И именно сюда, на взгорья Воронича, подчиняясь закону духовного, а не земного тяготения, устремились со всей окружающей равнины восходящие ручейки благодати Божией, чтобы слиться в один источник неизреченных чудес.

А дело было так. У вороничских жителей Терентия и Анастасии был сын Тимофей, который от рождения, подобно Варфоломею из Радонежа или Прохору из Курска, кротостью и смирением отличавшийся, взят был Господом себе в удел. «Бысть же отрок той молчалив и кроток и смиреномудрием и тихостию пребывал в покорении родителей своих, никому жестока словеси и неподобна не извещеваше»[1]. К 15 годам Тимофей был в родном Ворониче скромным пастухом. Однажды под вечер у речки Луговки, на пойменных лугах, на которых пас он отцовское стадо, было ему во время вечернего церковного пения страшное и дивное видение: небо осиял неведомый свет, вдвое ярче закатного солнца. В испуге, но с молитвой на устах пал Тимофей ничком на землю и тут услышал голос: «О Тимофее! Возстань, не бойся!» Послушно встал Тимофей и увидел перед собой икону Божией Матери «Умиление», место которой всегда было в храме великомученика Георгия на Ворониче. Свет исходил от нее.

Случилось это в 1563 году, в правление царя Ивана Грозного. Явление на Луговке открыло череду других чудес, происходивших в последующие годы и которых историки края насчитывают до девяти. Мы не зря упомянули вначале равнинный характер северо-западной области. Окрестности древнего Воронича представляют собой разительный ему контраст. В наше время некоторые называют их даже «Псковской Швейцарией»: холмы, не столь высокие, как Альпы, но местами весьма крутые, не менее живописны. Один из таких холмов, в двух верстах от берегов Луговки, назывался Синичьей горой. И был глас от иконы Тимофею: «Иди на Синичью гору, где должно быть явленну великой благодати Божией». Только ближе к ночи Тимофей нашел указанное место, где в том же сиящем свете снова явилась ему икона «Умиление», и снова «глас бысть к нему: о Тимофее, от сего времени по шести летех, тако Господу извольшу, иди на Синичью гору и обрящеши благодать велию, ты же буди отныне до реченного времени в терпении близе, благодать моя да будет с тобою, и паки взяся икона та пречюдная во свете оном на воздух и невидима бысть».

Настало Тимофею время осуществить свое истинное жизненное призвание. Тихий юноша живет молитвенно и незаметно, творя втайне добрые дела, ровно же по шести годам, как было велено, приходит на Синичью гору, где видит стоящу у древа, рекомыя сосны, пядницу [2] икону Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и приснодевы Марии Одигитрии… Ее он касаться не смеет – и еще 40 дней проводит в посте и молитве, уединясь от людей на соседнем холме, где, по преданию, ископал себе и пещерку. (Место это и поныне носит название Тимофеевой горки.) И только тогда в третий раз предстает ему Матерь Божия во образе иконы «Умиление» и повелевает: «Иди во град Вороначь, рцы иереом и народу, да идут со кресты и с чюдотворною сею иконою на сию гору на моление». Но почти никто из жителей Воронича не принял всерьез призыв Тимофея. Отец Никита, местный священник, посмеялся над ним, как над дурачком, за что немедленно впал в болезнь, но и сподобился видения: будто слышит от иконы «Умиление» грозный приказ слушаться Тимофея. Но тот, опечаленный, уже успел в одиночестве уйти на Синичью Гору.

Вразумленный отец Никита собирает людей. Подняв храмовую икону «Умиление», крестный ход движется на Синичью гору (6 верст от Воронича). Тимофей, в духе предузнав об этом, в радости идет навстречу и приводит всех на Синичью гору. Троекратно на пути этого крестного хода, как разряды благодатных молний, сходит с небес исцеление на больных и увечных. И наконец совершается событие, ставшее отправной точкой в истории Святогорского монастыря и всего края: во время молебного пения икона «Одигитрия» сходит со ствола сосны в руки блаженному Тимофею.

Стала гора Синичья с того дня Святой. Для двух чудотворных икон выстроили часовню. Вошедший в историю крестный ход совершался на девятую пятницу по Пасхе 1569 года, а на Покров этого же года произошло еще одно чудо. В ночь под праздник часовня сгорела дотла. На рассвете, оплакивая святыни, стали разбирать пепелище, но обрели обе иконы в полной сохранности! А Божия Матерь уже готовила Тимофею новую стезю: идти в Новгород с рассказом о явленных чудесах Божиих и призывом к новгородцам притечь в землю псковскую с молитвой о Его милости. Пути Божии неисповедимы. Архиепископ Новгородский счел Тимофея обманщиком, он был заточен в тюрьму, где мученически окончил свои дни 22-х лет от роду[3]. (Заметим, что новгородцы в тот же 1570 год горько поплатились за свое неверие, – вспомним поход Ивана Грозного на Новгород и Псков.)

…А на Синичьей, или Святой, горе теперь стоит Успенский собор (XVI в.) одноименного мужского монастыря, основанного в 1569 году по высочайшему указу Ивана Грозного, изданного после тщательного расследования чудес. Нет на карте города Воронича, разрушенного до основания отступавшим войском Стефана Батория в 1583 году. С тех времен именно монастырь стал «градообразующим» ядром для всей бывшей вороничской веси. Вокруг него строились купеческие дома с лавками, крестьянские дворы, позже, в XIX веке, образовалась многочисленная слобода со своими мастерскими, школой, больницей. Называлась слобода Тоболенецкою по имени небольшого, но очень глубокого и чистого карстового озера, что невдалеке от монастыря. Вот сюда на знаменитые по всей губернии Святогорские ярмарки из имения Михайловское, что в пяти верстах, и приходил в бытность свою молодой Александр Сергеевич Пушкин.

Об этом сохранилось, например, такое воспоминание. «В 1825 г. 29 мая о девятой пятнице в Св. Горах имел я щастие видеть Александру Сергеича господина Пушкина, который некоторым образом удивил странною своею одеждою, а например, у него была надета на голове соломенная шляпа, в сицевой красной рубашке, опоясавши голубою ленточкою, с железною в руке тростию, с предлинными бакенбардами, которые более походят на бороду; также с предлинными когтями, которыми он очищал шкорлупу в апельцынах и ел их с большим аппетитом, я думаю около 1/2 дюжины»[4].

Но не только на ярмарки и народные гулянья приезжал Пушкин. Пользуясь расположением и дружбой тогдашнего наместника, игумена Ионы, Пушкин имел доступ в монастырскую библиотеку, к историческим рукописям. Да и стены келий, самый воздух древней обители, казалось, подсказывали строки драмы «Борис Годунов», которую он задумал и завершил в своей михайловской ссылке в 1825 году. (Библиотека сегодняшнего монастыря и поныне расположена там же, в надвратной светелке братского корпуса, а ведь туда заходил и часами проводил время за чтением он – сам Пушкин!)

С. Н. Репин. Пушкин на городище Савкино

Трудно сказать, оказала ли близость Святогорского монастыря, общение с игуменом и братией влияние на духовную перемену поэта в его поздние, «каменноостровские» годы. Скорее, сама глубокая и утонченная натура его, пройдя через годы печального житейского опыта, не могла не принести плод мудрости и покаяния. Но на творчество тех лет, особенно на «Бориса Годунова», атмосфера монастыря повлияла несомненно. И думается, в свое время вместе с открывшейся беспокойному поэту тихой красотой уединенной жизни в Михайловском, где он оказался поневоле, но и промыслительно, вчуже коснулась его и благодать Святогорской обители. В дальнейшем, как бы надолго обстоятельства ни удерживали его вдалеке отсюда, он уже не представлял для души своей другой родины и другого пристанища в конце.

«И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать».

1922 год – «окаянные дни», разруха, запустение, воинствующее безбожие. Кто знает, что сталось бы с Успенским собором, с монастырем и его святыням: иконами «Одигитрия» и «Умиление», если бы по ходатайству Луначарского Совнарком не объявил «Пушкинский уголок», включая Святогорский монастырь с могилой поэта заповедной, неприкасаемой зоной? Вплоть до 1992 года, когда монастырь был возвращен Русской Православной Церкви, обе иконы эти, как и некоторые другие ценности монастыря, хранились в небольшом деревянном, никогда не закрывавшемся приходском храме Казанской Божией Матери при местном кладбище, на той самой Тимофеевой горке, где подвизался в XVI веке блаженный отрок. Возвращение икон ознаменовало начало новой жизни обители. Это были славные годы духовного подъема, бескорыстного энтузиазма вновь притекающих к вере русских людей со всей страны, руководимых закаленными прошедшей эпохой опытными отцами, архимандритами: Сергием (Сосновским), Кенсорином (Федоровым), Никодимом (Мироновым)[5].

Таково сплетение Промысла Божия: икона «Умиление» чудесным образом переходит из Воронича, которому предстоит быть стертым с лица земли, на Синичью гору, где возникает один из очагов русской духовности – Святогорский монастырь. К нему тянутся не только простые люди, паломники, но и окрестные дворяне, в их числе родные Пушкина по материнской линии. (Известно, что помещики по линии Ганнибалов, включая мать Пушкина Надежду Осиповну и его самого, делали в монастырь ценные вклады.) Привязавшись сердцем к благодатной обители, где похоронил в 1836 году свою мать, Пушкин за год до своей гибели завещает похоронить и себя именно здесь, рядом с предками[6].

Посмертная слава Пушкина делает Святогорский монастырь с его могилой известным и значимым для русской культуры местом, что в годы гонений на святыни и Церковь спасает его от поруганий и уничтожения. А сегодня вдумчивый посетитель пушкинских мест испытывает потребность больше узнать о предыстории возрожденного монастыря и всего Пушкиногорья, через это соприкасаясь с живыми событиями русской истории и русской святости.

Корпус исторических исследований, пушкиноведческой и художественной литературы, связанной со Святыми (Пушкинскими) Горами и самим поэтом, необъятен. При желании можно надолго и беззаветно погрузиться в изучение и открытие для себя завораживающего мира этих мест. На всю жизнь здесь хватит дела для историка, писателя, художника, поэта. Или просто искателя тихой, несуетной жизни вблизи замечательной природы и древних монастырских стен.

Приезжайте в Святые Горы, выходите тихой ночью на поворот горной дороги, огибаюшей каменную ограду монастыря. Светится сторожка у Анастасьевских ворот. Выше, на вершине холма, сквозь кроны растущих по крутому склону деревьев виднеется белая пирамида надгробия поэта. Чернеющее небо излучает какой-то надмирный, звучащий свет, не отголосок ли того сияния, в котором являлась святому Тимофею Божия Матерь во образе иконы Своей? В темные облака уносится светлый силуэт Успенского собора и колокольни, а невдалеке, притаившись на склоне соседнего холма, застенчиво смотрит из-за леса синяя, как осколок ясного неба в ночи, Казанская церковь. В рисунке далекого и близкого пейзажа чуется музыка пушкинской поэзии…

…И присутствие Бога, по сей день творящего Свои чудные дела.

______________________

[1] «Повесть о явлении чюдотворных икон пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и приснодевы Марии во области града Пскова, на Синичьи горе, иже ныне зовома Святая гора». (Список рукописи XVII в.)

[2] Название «пядница» – распространенный термин описей церковного имущества XVI–XVII веков, обозначавший небольшие иконы величиною «в пядь». Пядь – мера длины, определяемая размером кисти руки: от большого пальца до вытянутого указательного или среднего.

[3] «В своем стремлении спасти Новгород от нависшей беды он советовал идти крестным ходом к чудотворным иконам, искать Любви (Умиление) и Пути (Одигитрия) на Святой горе. Архиепископ Пимен не поверил Тимофею и наказал за обман тюрьмой, где тот и погиб 21-го или 22-х лет отроду. Уже в третий раз на протяжении первой части повести отвергается попытка юродивого пробудить в людях то ли разум, то ли совесть. Вмешательство его Защитницы, вдали от священных псковских мест, не происходит, и он умирает». Н. К. Телетова, «Святогорская Повесть и отражение ее в "Борисе Годунове" Пушкина» (Журнал «Звезда», номер 6, 1999 г.).

[4] По воспоминаниям опочецкого купца Ивана Лапина.

[5] В настоящее время Святогорский монастырь Великолукской Епархии является не только местом посещения могилы Пушкина и православного паломничества, но и очагом литургической жизни и духовного окормления десятков прихожан, как местных жителей, так и приезжих из разных городов России. Подробнее с жизнью монастыря можно ознакомиться на сайте: svyatogorskiy-monastery.ru.

[6] «Получено от господина Пушкина за место на кладбище 10 рублей. Сделан господином Пушкиным обители вклад – шандал бронзовый с малахитом и икона Богородицы – пядичная, в серебряном окладе с жемчугом». Монастырский журнал, цит. по: Н. К. Телетова, «Святогорская Повесть и отражение ее в "Борисе Годунове" Пушкина» (Журнал «Звезда», номер 6, 1999 г.).

---

Источник: сайт Сретенского монастыря