Игумения Илария (Болт): «Святитель Игнатий (Брянчанинов) и современное монашество»

Доклад настоятельницы Успенского Тадулинского женского монастыря игумении Иларии (Болт) на пленарном заседании «Святитель Игнатий (Брянчанинов) – игумен и духовный отец» монашеской секции «Монастыри и монашество: традиции и современность» Девятых Белорусских Рождественских чтений (Полоцк, 15 декабря 2023 года).

Вклад святителя Игнатия в святоотеческую мысль трудно переоценить. Отец современного монашества, святоотеческая энциклопедия духовной жизни — все эти определения святого, звучащие из разных уголков мира, свидетельствуют о бесспорном уважении к нему, о том, что не только у нас, но и за рубежом были и будут почитатели его духовного наследия.

Для своего времени свт. Игнатий оказал неоценимую услугу: он пересказал учение святых отцов, которое за давностью веков для многих его современников стало непонятно. Святой указал, «каким образом должно пользоваться писаниями древних и применять их к современности»[1], предостерегая при этом от опасностей и ошибок, которые пережил он сам и которые особенно могли быть свойственны для его времени.

С тех пор, с момента издания большинства творений святого, прошло полтора столетия. Мы живем в XXI веке, многое поменялось: сам человек и его восприятие и понимание определенных понятий. Кроме знакомых для нас проблем с нравственностью и духовным воспитанием наше время «подарило» нам новые трудности — современную психику, выращенную на культуре впечатлений и гедонизме[2], современное клиповое сознание, которое с трудом удерживается на однообразном и неинтересном. Это то, что в скором времени, со сменой поколения монашествующих и приходом молодых людей в монастыри, поставит нас перед очень непростыми вопросами. И один из них состоит в том, что сегодня нуждаются в современном пересказе уже сами творения свт. Игнатия, — вернее, в этом нуждаемся мы, особенно молодежь. Далее постараемся эту мысль пояснить.

Практически первое, что попадает в руки современного человека, идущего в монастырь, — это творения свт. Игнатия. В подавляющем большинстве случаев чтение их проходит без контроля, без совета, без духовного руководителя. Далеко не все монашествующие моего поколения, имея монастырский опыт жизни, адекватно понимали святого — многое для нас оставалось закрытым. А что говорить о тех, кто, отнюдь не имея монашеского и монастырского опыта жизни, окунается с головой в наследие святого? Они попадают на сплошь каменистую дорогу, которую мнят, без помощи живого наставника, пройти неукорно. Но это невозможно.

Первым камнем преткновения для современных монашествующих становится само житие святого. Некоторые обстоятельства из жизни свт. Игнатия, будучи исключением из правила, воспринимаются, напротив, как образец или пример для подражания — к примеру, обособленная и безмолвно уединенная жизнь молодого послушника Дмитрия Брянчанинова и его сподвижника Михаила Чихачева в Площанской и Оптиной пустыни. При знакомстве с этой частью жития у новоначальных создается ложный образ монастырского уклада жизни. Они думают, что, придя в монастырь, они получат черную одежку, четки и будут целый день гулять с ними по садику и молиться, созерцая красоту природы. Для некоторых новопришедших это первое разочарование и первые розовые очки, которые им приходится снимать. Причем и укорить-то их неверный взгляд особо не за что, ведь именно о таком начале монастырского пути они читают в жизнеописании свт. Игнатия: «редко кто из братии нарушал уединение их: их оставили в полном покое, и они радовались этому покою и благодарили Бога, даровавшего им такую уединенно-безмолвную жизнь...»[3] К сожалению, и при наличии уже некоего монастырского опыта в пример берут даже переходы свт. Игнатия, который за первые три года монашеской жизни поменял шесть монастырей[4]. В момент искушения новоначальные ссылаются на непререкаемый для них авторитет: «Вон сколько святитель Игнатий поменял монастырей — и все равно стал святым!»

Примеры, которые мы только что привели, — это всего лишь простые случаи непонимания, которые, как правило, лишены глубоких корней и относительно легко корректируются. Намного серьезнее и сложнее обстоит дело с теми понятиями из творений святителя, которые при неверном усвоении формируют нездоровый фундамент духовной жизни. В первую очередь, это касается учения свт. Игнатия о жительстве по книгам и совету преуспевших братий[5]. Невозможно в рамках небольшого доклада раскрыть всю остроту и серьезность проблемы, которая связана с этим учением, для современного новоначального. Попытаемся через некоторые примеры и вопросы лишь обозначить эту глубокую тему.

Первое, обо что спотыкается современный человек, знакомясь с выводами свт. Игнатия о духовном руководстве, жительстве по книгам и совету, — это слепое их прочтение. Слепое означает, что читающий не использует критическое мышление, он не соотносит чтение не только с современной ему действительностью, но и с тем временем, в котором жил и писал свои творения свт. Игнатий. Второе, это недостаток духовной зрелости, личного монашеского и монастырского опыта. Что все это значит? То, что без этого опыта, без критического мышления, современный новоначальный выбирает для себя не простой и легкой путь монашества, который есть послушание, а опасный и тернистый путь жительства по книгам и советам. Он будет, как учит свт. Игнатий, оказывать подчинение всякому начальству, он будет следовать монастырской дисциплине, но его духовная внутренняя жизнь, его мысли и мотивы, его личный духовный путь будет предоставлен его собственной воле и уму. Как соединить такой самовольный и через меру самостоятельный путь с качествами новоначального? Откуда духовный младенец, не пройдя школу послушания и откровения помыслов, собирается получить духовное рассуждение, чтобы идти таким сложным путем? Страх попасть к лжестарцу, убеждение в том, что сегодня нет истинных руководителей, ставят современного человека в куда более опасную ситуацию, нежели слабое руководство. Это ситуация своеволия, доверия себе и, как итог, — прелесть, которая в наше время процветает, имея самую благоприятную для себя почву. Современный человек оказывается в ловушке своего ограниченного ума, которым он должен мерить книги, пытаясь понять их хоть как-то, на свой лад, и мерить своих советчиков, кто духовнее, кто — нет, как будто он что-то понимает в духовности.

Несколько лет назад к нам приехала в монастырь молодая девушка. Она позволяла себе делать замечания старшим сестрам, не уважая ни их возраст, ни их звание. Было ясно, что человек находится в прелестном состоянии, однако внешний толчок к нему понятен не был, пока однажды эта девушка не пришла в монастырскую библиотеку. Ей были предложены для чтения книги, одобренные Церковью, среди их авторов были уважаемые архимандриты, жившие в XIX–XX веке. Девушка взяла одну из книг, посмотрела на обложку и коротко отрезала: «Я неканонизированных авторов не читаю. Они для меня не авторитет». Через какое-то время, когда она ушла от нас в другой монастырь, мы узнали, что и там она пробыла недолго. И мы, к слову, были у нее не первый монастырь — видимо, девушка искала канонизированных игумений для руководства, а видела одно недостаточество, которое и осуждала.

Сегодня жительство по совету для многих нередко приобретает уродливые формы: беганье на исповеди к разным священникам, метание по монастырям, выезды из монастыря к сомнительным «старцам». Бывает, что совет многих до такой степени учит избегать ответственности, что некоторые дерзают по чужим советам не исполнять благословения игумена, и даже покидать монастырь. По «советам» друг с другом создаются в монастырях духовные партии, братство разбивается на группы и перестает существовать как единое целое, как одна духовная семья.

К сожалению, проблема жительства по книгам и советам для современного новоначального намного глубже, чем представляется. Помимо того, что без духовного рассуждения невозможно безопасно спасаться этим путем, — на нем, в принципе, почти невозможно обрести духовную целостность. Будучи свободен от руководства, я всегда могу поменять своего советчика. Оставаясь неудовлетворенным тем, что мне скажут, я буду открываться одному и другому, каждый раз получая, по выражению о. Эмилиана (Вафидиса), кровоточащую рану[6]. А если у меня не хватит ума даже на избирательность и «я всякому позволю давать мне советы, оказывать влияние на мою жизнь, то я запутаюсь, буду страдать, измучаюсь и стану мучеником без всякого венца от Бога»[7]. И одной из существенных причин этого мучения будет моя внутренняя раздробленность. «Монашеская жизнь, по своему определению, — говорит о. Эмилиан, — это жизнь с каким-то человеком. Это не принятие некой идеологии и не удовлетворение стремлений, которые человек может начертать в своем сердце, равно как и не осуществление того, что он прочел в книгах. Вести монашескую жизнь — значит следовать за определенным человеком»[8]. И этот путь ведет человека к духовной целостности, поскольку и руководство в целом и советы даются в одном духе. Но даже, если представить, что ты стараешься спрашивать советы у одного человека, — что это могут быть за отношения? В конце концов, как можно спрашивать совет и доверяться тому, кто не чувствуют ответственности за тебя, кто ее не несет?

Мы знаем, что святые имели частные мнения по разным вопросам духовной жизни, не стал исключением и свт. Игнатий. Если его мнение освобождает нас от ответственности друг за друга, от обета послушания, который не может заменить дисциплина и иерархическое подчинение, то Церковь этого не делает. Среди монашеских обетов не существует альтернативного обета жительства по книгам и совету, но есть неизменный обет послушания. Тот обет, который утверждает духовные отношения чада и отца, который налагает совершенно ясную и серьезную ответственность на одного и второго. И кроме свт. Игнатия и его учения, которое опиралось исключительно на его личный опыт послушания[9], есть и другие святые, святые древности, которые говорят: «лучше называться учеником ученика, а не жить самочинно и обирать бесполезные плоды своей воли»[10]. Сегодня современным новоначальным, в первую очередь, нужно бояться не лжестарцев и немощных наставников, а самих себя, боятся впасть в прелесть из-за своеволия и мудрования.

Уязвимыми для неверного восприятия оказываются также главы святителя о молитве. Мы не успеем в рамках доклада подробно поговорить об этом. Скажем лишь, что новоначальные, для которых полезно и безопасно простое и безыскусное отношение к молитве, находят у святителя Игнатия особенные упражнения и состояния. Вместо того, чтобы молиться в простоте сердца, они доходят до чрезмерного напряжения, пытаясь удержать свое внимание в словах молитвы и добиться того, чтобы ум не ускользал ни из одного ее слова[11]. Но психика современного человека не способна без ущерба длительно находиться в состоянии искусственного внимания — и мы знаем несколько человек, которые добросовестно следовали совету святителя и до сих пор не могут восстановиться. Нервные срывы, резкие перепады настроения, потеря здоровья и неспособность удерживать внимание на непродолжительное время — далеко не все последствия подобного делания. Ставя во главу угла внимание на молитве, человек, незаметно для себя, из области молитвы уходит в область медитации[12]. Чтобы максимально сосредоточиться на «умной» молитве, он волей-неволей вынужден максимально отстраниться от внешних раздражителей, от реальности. Именно такое действие наши современники видят в словах свт. Игнатия: «затворились двери чувств: язык безмолвствует, глаза закрылись, слух не внемлет ничему, что вне меня»[13] — понимая их буквально. Человек, в итоге, это состояние переживает как молитву без помыслов, в которой «нерассеянно» может пребывать по несколько часов — а то, что он принимает помысл гордыни и тщеславия, для него остается сокрыто. Внешне такой молящийся выглядит как безжизненная статуя с очень заторможенными движениями, он чрезмерно медленно крестится, может не освободить проход для каждения, потому что просто его не заметит. Часто такие молитвенники забиваются куда-нибудь в угол и там совершают свою «внимательную» молитву. Выходят из нее и возвращаются к жизни они с трудом, какое-то время находясь в измененном состоянии. Не раз на таких примерах мы убеждались, что нам современным, сложным, склонным к мудрованию и жительству по книгам, едва ли полезны высокие и подробные описания различных духовных состояний.

Проблема понимания свт. Игнатий также исходит из того, что он воспринимается академично, как образец, эталон монашества, в то время как язык его сочинений совершенно далек от академизма, от прозрачного и безэмоционального описания. Духовно неопытный человек, могущий воспринимать новую для себя информацию лишь буквально, встречается с поэтичным языком, художественным духом и слогом в творениях святителя. Вместо простого и безыскусного учения, доступного для звания ученика, он сталкивается с высоким полетом мысли и чувства, и через эту же призму видит цитируемых святителем отцов древности. Кроме того, наследие святителя слишком объемно, чтобы уловить целостность его взгляда на те или иные вопросы. И это, в любом случае, оказывается невозможно без значительного личного опыта монашеской жизни. Эти обстоятельства, включая особенности нашего времени, в определенном смысле обрекает новоначальных на неполное и неадекватное прочтение творений святого.

Можно сколько угодно говорить о современности святителя Игнатия. Он действительно предупреждает нас от прелести, от некоторых духовных ошибок, но вот, парадокс: мы лично знаем двух особ, которые, будучи в состоянии прелести, доходящем даже до припадков одержимости, зачитывались творениями святого, в котором нашли проводника на своем монашеском пути. Как же так? Значит ли это, что творения святого и его предупреждения устарели для нас? Нет. Как и все святоотеческое наследие, они не потеряли свою ценность и значимость — однако, за пропастью времени между нами и святителем, из-за непростых особенностей нашего века они стали для нас во многом непонятны. И сами творения святителя Игнатия, как и святоотеческое наследие, которое он собрал и разъяснил для своего времени, нуждается для новоначальных, особенно молодых, в новом пересказе, в новом разъяснении, которое может иметь разные формы: от очень подробного комментария до живых примеров.

Дорогие отцы игумены и матушки игумении, в связи со сказанным перед нами стоит важная задача по разъяснению нашим братьям и сестрам творений свт. Игнатия. А для этого мы, конечно же, сами должны прилагать тщание для изучения творений святого.

___________________

[1] Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Приношение современному монашеству». Предисловие.

[2] Гедонистом обычно называют эгоистичного человека, для которого личное удовольствие и показное потребление — самоцель.

[3] «Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова)». Глава 5.

[4] Впоследствии, по послушанию, свт. Игнатий поменял еще пять монастырей.

[5] «По учению Отцов, жительство..., единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством Отеческих писаний с советом преуспевших современных братий; этот совет опять должно поверять по писанию Отцов» — Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Аскетические опыты», том 1. Глава 57. Плач мой.

[6] «Тот, кто открывает посторонним свой помысел и свое сердце, получает кровоточащую рану. Открывай сердце только своему старцу, если хочешь жить счастливо» — Архим. Эмилиан (Вафидис). «Толкование на подвижнические слова аввы Исаии». Слово пятое. О желающих безмолвствовать безмолвием добрым.

[7] Архим. Эмилиан (Вафидис). «Толкование на подвижнические слова аввы Исаии». Слово шестое. О добродетелях.

[8] Там же. Слово первое. Заповеди аввы Исаии жившим с ним братьям.

[9] «Упущения и увлечения мои, недостаточно твердое и неуклонное последование наставлениям отцов, неимение руководителя благодатного, частая, почти постоянная встреча с руководителями, болезновавшими слепотою и самообольщением, вольная и невольная зависимость от них, обстановка отовсюду предметами соблазна, а не назидания... были причиною для меня многих потрясений. Потрясения, которыми я испытан, были потрясениями и горькими, и тяжкими, и жестокими, и упорно, томительно продолжительными...» — Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Приношение современному монашеству». Предисловие.

[10] Прп. Симеон Новый Богослов, Х век.

[11] Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Приношение современному монашеству». Глава 19. О внимании при молитве.

[12] Медитацией принято называть комплекс практик, цель которых — повышение осознанности и концентрации. Из практических советов медитации: «Мысли, которые постоянно звучат в голове при медитации, ощущения в теле, окружающие звуки могут отвлекать вас каждый раз, когда вы пытаетесь сконцентрироваться. Нужно помнить, что отвлекаться — это нормально». Важно не то, сколько раз человек отвлекся, а сколько раз он это заметил и сумел вернуться к технике, которую выполняет. «Замечать отвлечения — это часть практики, и, если вы это сделали, вы уже на верном пути. Со временем концентрация станет более устойчивой, а отвлечений будет меньше» — www.forbes.ru.

[13] Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Аскетические опыты», 1 том. Глава 30. Молящийся ум взыскует соединения с сердцем.