К 150-летию со дня кончины преподобного Илариона, старца Оптинского (1805–1873)

1 октября Русская Православная Церковь празднует 150-летие со дня праведной кончины одного из величайших русских подвижников – преподобного старца Оптинского, отца нашего Илариона.

Преподобный Иларион, старец Оптинский (в миру Родион Никитич Пономарёв) родился в Пасхальную ночь с 8 на 9 апреля 1805 года в сельце Ключи Воронежской губернии. Он был третьим из четырех сыновей Никиты Филимоновича Пономарева, известного в округе портного, и его супруги Евфимии Никифоровны.

Когда Родиону было 15 лет, Пономаревы переехали в Новохоперск. Отец не хотел было учить его портновскому ремеслу. Не желала того и мать. Она с 7-летнего возраста предрекала ему монашество. Но юноша, рассудив, что в монастыре эта профессия ему пригодится, сам вызвался помогать отцу.

В 1829 году семейство переехало в г. Саратов. Руководя артелью рабочих, в которой было около тридцати человек, в основном взятых на обучение мальчиков, Родион Никитич смотрел на них как на своих детей, за которых надо будет дать отчет Богу, отечески заботился о них, особенно о соблюдении христианской нравственности и церковных установлений. В воскресные и праздничные дни вся артель бывала в храме на всенощной и литургии. Кроме того обучал мастеровых церковному пению, чтобы вместо светских за работой они пели духовные песни.

В то время Саратов и весь тот край изобиловал раскольниками всяких толков, которые почти не встречали препятствий к распространению своих лжеучений. Исключением был кружок, организованный известным в тех местах борцом с расколом Семеном Климычем.

От природы будущий старец был слабого здоровья, кроме того, в Саратове его сильно борола какая-то тоска. Желая получить облегчение от болезни и тоски, а с другой стороны, найти себе применение в более широкой, общественно полезной деятельности, Родион Никитич примкнул к кружку Семена Климыча.

Добрый старец принял его отечески ласково, а для прогнания уныния посоветовал заняться собеседованием с раскольниками с целью побудить их присоединиться к канонической церкви. Истинный христианин, рассуждал Семен Климыч, не должен оставаться равнодушным, видя вокруг себя заблуждающихся.

Возвратясь в Саратов, Родион Никитич начал проводить беседы с раскольниками, руководствуясь полученными от Семена Климыча наставлениями, и очень скоро выяснилось, что слово его обладает большой силой и убедительностью. Вокруг Родина Никитича сплотилось несколько единомышленников, и скоро под его руководством образовалось православное братство из тридцати человек. Братчики не только проводили богословские беседы и диспуты, но и старались воздействовать на людей добрым примером.

Одним из замечательнейших подвигов братства, при личном и деятельном участии Родиона Никитича, было разоблачение в Саратове секты скопцов и помощь в задержании ее главарей. Адепты секты в целях конспирации посещали православные храмы будто бы для молитвы, а иногда даже приобщались Святых Христовых Таин. В своих молельнях они держали иконы, но тоже только для того, чтобы показаться православными. Уповая на мнимую чистоту свою, они лишь себя считали праведными, а всех не следующих их лжеучению, считали отчужденными от спасения.

Начальником и распространителем этой секты в Саратове был некто купец Василий Иванович Панов, носивший у них название Саратовского пророка. Узнав о Родионе Никитиче и единомышленных ему членах братства, Панов свел с ними знакомство и стал частенько к нему похаживать на беседу, полагая, не удастся ли со временем привлечь их в свое согласие. Заподозрив по некоторым приметам, что Панов принадлежит секте скопцов, Родион Никитич довёл об этом до сведения преосвященного Иакова. Было это в 1833 году. Ревнуя о скорейшем обнаружении этого зла, преосвященный, посоветовавшись с искренним себе во многом помощником – жандармским штаб-офицером Петром Ивановичем Быковым, убедил одного из братчиков купца Алекся Ивановича Залетного войти через Панова в ближайшие сношения с этой сектой, чтобы оказать содействие к ее обнаружению. Залетный получил дозволение явиться в ночное собрание секты и благополучно прошел все мистические испытания, которым подвергают новичков, был принят в члены секты и посвящен в её тайны.

Отговариваясь под различными предлогами от оскопления, он, однако, начинал уже опасаться насилия и сообщил свои опасения товарищам. На общем совете, с благословения преосвященного Иакова, положено было отпустить к Залетному для подкрепления и вспоможения в случае опасности ещё двух единомышленных собратий.

Но, по независящим от братства обстоятельствам, дело шло к развязке довольно медленно.

Между тем до саратовских скопцов дошли слухи, что власти в Петербурге знают об их собраниях. Следствием этого было то, что иногородние члены секты немедленно разъехались по своим местам. Вскоре затем штаб-офицер Быков получил на свое представление от шефа, графа Бенкендорфа, разрешение захватить скопцов, но было поздно: захватить было некого. Скопцы попритихли, дело смолкло.

Прошло полгода, толки мало-помалу позатихли, скопцы опять приободрились. Родион Никитич и ожидавшие развязки своего предприятия товарищи узнали, что в Саратов снова начали съезжаться из разных городов пророки и пророчицы и что на святках у них опять назначено общее собрание, или, как они называют своё бессмысленное служение – радение. Собрание в доме купца Бекетова было по обычаю секты назначено в глубокую полночь.

В это собрание по предварительному условию назначено было принять в число членов и Родиона Никитича, который решился, будто бы, уступить убеждениям саратовского пророка Панова.

Итак, Родион Никитич и Быков вошли в сени, из сеней в прихожую, – дверь была не заперта, и, наконец, в зал. Зал был ярко освещён лампами. Посреди стоял стол, накрытый белой скатертью; на столе положены были Крест и Евангелие. По правую сторону стола стояла цепь мужчин босых, в одних белых рубахах и у каждого в левой руке было по белому платку и по зажженной восковой свече. По левую сторону цепь женщин, в белых сарафанах; головы у них были повязаны белыми платками и на левой руке тоже по белому платку и по зажженной свече. Таким образом скопцы богохульно уподобляют себя тем девственникам, о которых упоминается в апокалипсисе (7, 9) (14, 4).

Испуганные неожиданным появлением жандармов скопцы бросились в разные стороны. Вошедшая команда жандармов пo указанию Родиона Никитича стала вязать присутствовавших, начиная от пророков и пророчиц.

Всех захваченных оказалось до 30 человек обоего пола. Немедленно с них был снят первый допрос, в котором они откровенно во всем признались и объяснили цель своего собрания. Арестованные после донесения о них губернатору, были отправлены в острог.

Начались бесконечные и часто пристрастные допросы, дело становилось все запутаннее. Под влиянием сильных, но враждебных Пономареву лиц, оно поведено было так, что все свалилось на одного Родиона Никитича, для чего подсудимые были научены единогласно показывать, что он-то, Пономарев, и есть действительный глава секты. Но Господь не допустил восторжествовать злобе. На очных ставках с Родионом Никитичем и его товарищами сектанты запутались в своих показаниях и были под конец признаны виновными.

Но самое дело о скопцах окончено было гораздо позже сего, уже в бытность Родиона Никитича в Оптиной пустыне, в 1839 году. Панова и прочих пророков и пророчиц и главных членов секты было решено отдать в солдаты, а негодных сослать в Закавказский край на вечные времена.

…Между тем, в душе Родиона Никитича всё более усиливалась жажда монашеской жизни. Чтобы ближе присмотреться к ней и уяснить себе, который из монастырей избрать для вселения своего, он провёл полтора года в посещении замечательнейших обителей нашего отечества и, наконец, дух его успокоился в Козельской Оптиной пустыни.

Нигде не были так благоприятны условия к прохождению сего монашеского пути, как в Оптиной Пустыни, где тогда пребывали два мужа глубокого духовного опыта, приснопамятные блаженные старцы ― отцы Леонид и Макарий, а также опытный Настоятель обители отец Моисей. 13 марта 1839 г. Родион Никитич был принят в число братства Оптинского скита.

В начале своего пребывания в скиту молодой послушник помещался рядом с кельей жившего там на покое высокодуховного мужа, бывшего Валаамского Игумена, о. Варлаама. Впоследствии старец о. Илларион с благодарною любовью вспоминал об отце игумене, благодаря за пример его строгого трезвения и подвижнической жизни, столь важных особенно для новоначальных. Когда же, по переводе скитоначальника о. Антония в Малый Ярославец, на его место назначен был духовник обители, старец о. Макарий, Родион Никитич был избран им себе в келейники, и в этом послушании пробыл в течение 20 лет до дня блаженной кончины старца.

Быв еще в миру по вопросам веры и благочестия деятелем, учителем и примером для многих, Родион Никитич отныне предпринял многотрудный подвиг очищения собственного своего сердца от самых тонких внутренних движений самолюбия, самомнения и прочих страстей, для чего и подъял на себя спасительный крест послушничества, вполне предав свою волю и помышления в подчинение обретённому им духовному отцу и непрелестному наставнику.

В 1849 году Родион Никитич был пострижен в мантию с именем Иларион.

Старец Макарий, следуя святым отцам, в деле монашеского воспитания придавал большое значение телесному труду. Поручив отцу Илариону заниматься садоводством и цветоводством, старец приучал его к презрению покоя, к постоянному понуждению себя. После правила, на заре, когда вся братия расходилась по кельям, у него в саду начиналась работа. Трудами отца Илариона скит превратился в благоухающий цветник, – трудно было поверить, что все это дело усердия одного человека, неувядаемый плод послушания и любви к своему наставнику. Кроме того, он нес немалые труды и на других послушаниях скитского хозяйства. По благословению старца он устроил пасеку, занимался разведением рыбы, завел домашнюю аптечку и занимался лечением братии, часто исполняя дело фельдшера. А поздней осенью и зимой занимался еще и ложечным рукоделием.

При трудах, совершаемых во внутренних глубинах души, он всемерно понуждал себя к несению и телесных трудов, о необходимости которых единогласно свидетельствуют и словом и примером своим все подвизавшиеся и просиявшие в монашестве святые отцы. Кроме послушаний, которые о. Иларион нес как келейник своего старца, относившихся к личным потребам и упокоению своего старца, по сношениям старца о. Макария с приходившими за наставлениями и советами его, – послушаний, дававших о. Илариону случай и возможность многое слышать и видеть, что не было слышно и видно другим, он одновременно с этим нес с терпением и любовью многие и другие послушания. Со дня поступления своего в скит и до принятия иеродиаконского сана, т. е. в течение 12 лет (1839-1852) он, по требам скитской братии и хозяйства, был и огородником, и садовником, варил квасы, пек хлебы, занимался на пасеке уходом за пчелами, не считая многих других отраслей хозяйства, по которым ему приходилось трудиться временно или постоянно.

Эта внешняя деятельность трудовой жизни о. Илариона была видна для всех, труды же его и преуспеяние во внутреннем делании, мы, по своей недостаточности, ценить не берёмся. Они имели, однако, внимательного и опытного ценителя: их зрело просвещенное духовным разумом око мудрого наставника, о чем и засвидетельствовал блаженный старец о. Макарий, передав в последние дни своей предсмертной болезни о. Илариону – вместе с другим своим учеником иеромонахом о. Амвросием – продолжение после себя своей старческой деятельности, и вручив его духовному руководительству многих из духовных детей своих – это стало началом его духовнического пути.

В 1853 году его рукоположили в иеродиакона, а в 1857 году в иеромонаха.

В 1863 году отец Иларион был назначен скитоначальником и духовником обители. Его попечением был отремонтирован скитской храм и устроен в нем придел в честь преподобного Макария Египетского. И по управлению, и по духовничеству преподобный старался поддерживать те порядки, которые были заведены почившим старцем.

Не было отказа у батюшки в приеме мирян. Свои беседы с посетителями и исповеди строил он таким образом, чтобы искусными вопросами пробудить воспоминание о нераскаянном грехе, по невниманию человека обратившемся в порочный навык, уяснить причину душевного недуга, вызвать сокрушение о грехах. Любовь его к страждущим была безгранична, велико и дерзновение в молитве. Благодатную помощь преподобного получали многие обращавшиеся к нему.

Как-то попала к отцу Илариону на исповедь душевнобольная, изрыгавшая на него грубую непристойную брань. Не обращая на это внимания, преподобный добился, чтобы она пришла в полное сознание и покаялась в том грехе, за который так сильно страждет. «Вы бы ее, батюшка, оставили, коль она такая», – заметил кто-то, на что старец ответил: «А у нее ведь душа такая же, как и у нас с тобой. Весь мир не стоит одной души!».

Духовным руководством старца Илариона пользовались и многие насельницы женских монастырей. Старец вел с ними переписку, которая не утратила своей духовной значимости и по сей день.

В марте 1872 г. преподобный отслужил свою последнюю литургию. Вернувшись в келью, сказал: «Никогда так не уставал, должно быть, пришёл конец мой». Через несколько дней он принял пострижение в схиму. В течение полутора лет предсмертной болезни старец претерпевал тяжкие страдания: его мучили бессонница, одышка, сильнейшие боли. С 22 августа 1873 года он уже не мог ложиться в постель – сразу начиналось удушье, он не мог двигаться и до самой кончины сидел в кресле. Перед кончиной он сказал: «Старцы, бывшие с водяной, все сидели перед кончиною своею, а мне, грешному, отчего не посидеть?»

Однако, несмотря на страдания, старец до последнего дня ни разу не упускал исполнение положенного молитвенного правила. В течение тридцати трех дней он ежедневно причащался Святых Тайн.

18 сентября / 1 октября 1873 года преподобный Иларион мирно отошёл ко Господу. Тело старца было погребено за Введенским собором, рядом с могилами старцев Льва и Макария. Ныне его святые мощи покоятся во Владимирском храме.

Вскоре после кончины старца Илариона в 1874 г. на средства осиротевших чад за монастырской оградой была построена двухэтажная больница с храмом во имя преподобного Илариона Великого. Произошло это, конечно же, не случайно. Ведь именно любвеобильного и заботливого о всякой Богом сданной душе старца Илариона можно назвать подлинным врачом душ человеческих. Главным орудием своего благодатного врачевания старец называл исповедь и покаяние.

Глинский схиархимандрит отец Иоанн (Маслов) очень точно замечал, что преподобный Иларион «обладал молитвенным даром так воздействовать на человека, что тот, чувствуя невидимое присутствие Всемогущего Господа, со всей откровенностью исповедовал старцу самые потаенные движения своего сердца». Воистину подобное воздействие на душу было настоящим чудом! Сколько сотен, а быть может тысяч безнадежных душ изверг наш приснопоминаемый старец из пасти мерзкого греха?!

«Не стыдись обнажать струпы твои духовному наставнику, – настаивал преподобный старец, – и будь готов принять от него за грехи свои и посрамление, чтобы чрез него избежать вечного стыда».

Сегодня множество монахов во святой обители Оптинской, поколение за поколением, открывают для себя и живо приемлют наставления великого старца Илариона, главное среди которых – о покаянии. Братия старается подходить к таинству исповеди именно в духе и в согласии с учением старца Илариона, чем воздают благодарную славу своему любимому учителю, пастырское Слово которого живо в сердцах усердно подвизающихся.

Торжествуя сегодня и величая преподобного Илариона Оптинского, Богом дивно прославленного угодника, принесем и мы хвалу Христу Спасителю, да не отринет от Лица Своего и нас грешных рабов Своих, чающих себе спасения молитвами праведников земли Русской. Аминь.

Источник: сайт Оптиной пустыни