Архимандрит Савва (Мажуко) о духовно-просветительской деятельности Свято-Никольского монастыря: «Аудитория № 1 – это церковь»

          Интервью с благочинным Свято-Никольского мужского монастыря г. Гомеля архимандритом Саввой (Мажуко) о духовно-просветительской деятельности обители. 

 – Отец Савва, ваш монастырь активно занимается духовно-просветительской деятельностью, вы много работаете с молодежью. Расскажите, как это происходит? В каких форматах Вы работаете? 

– Как вы заметили, наш монастырь находится в центре города, и о пустынном жительстве не может быть и речи. А потому мы чувствуем своим долгом служение людям, живущим в нашем чудесном городе, и служение это, прежде всего, состоит, во-первых, в совершении богослужений и душепопечительстве, а во-вторых, в просветительской деятельности. То, что касается молодежи, прежде всего, это, конечно, наша детвора. У нас небольшая воскресная школа, сравнительно с другими приходами, потому что у нас здесь не спальный район. И поэтому, в основном, дети только те, которые относятся к семьям наших прихожан. Некоторые приезжают к нам даже из окрестных деревень. 

– Сколько примерно детей? 

– В воскресной школе двадцать детей и пятнадцать в библейской студии. В библейской студии мы занимаемся с подростками. В воскресной школе две группы. Были периоды, когда было 4 группы. И с дошколятами мы работали, но сейчас пришли к такому формату. 

Сколько лет Вы занимаетесь воскресной школой? 

– 20 лет. 

– Кто преподает сейчас в воскресной школе? 

– Сейчас у нас один преподаватель на две группы – Елена Федоровна, а я занимаюсь только с подростками. В воскресной школе в  младшую группу ходят дети с шести до девяти лет и с девяти до двенадцати – во вторую группу. А в библейской студии учатся ребята от двенадцати лет «до плюс бесконечности». Ко мне ходят некоторые ребята, которым возраст не позволяет куда-нибудь примкнуть, например, ребята 16–18 лет. Но, в основном, это двенадцатилетние дети. Это библейская студия. Мы ориентируемся только на изучение Писания. Воскресная школа – это две группы в воскресенье, а библейская студия – по субботам. 

– В воскресной школе Вы не преподаете? 

–  С этого года – нет. В прежние годы я занимался еще и с маленькими детьми, но теперь пришел к выводу, - и говорю из своего учительского опыта, - что с детьми лет до двенадцати священник вообще не должен заниматься. Это не его дело. 

– Не получится так, что дети совсем отвыкнут от священника? 

–  У нас все дети причащаются. Они от священника не отвыкают, потому что они исповедуются, причащаются, и любой недостаток общения со священником компенсируют детские литургии. Детская литургия служится по особому чину, и в некотором смысле это литургия-урок. Если дети не видят храм, они не видят и священника. Мы делаем акцент именно на богослужении. Для нас аудитория № 1 – это церковь. И самое интенсивное общение у нас именно на детских литургиях, которые мы проводим раз в месяц. 

– А в детских литургиях участвуют и дети из библейской студии? 

– Да. А также те дети, которые не ходят в воскресную школу. Потому что у нас есть, например, православные семьи, в которых детей почему-то не водят в воскресную школу. Понимаете, семьи очень разные. Есть у нас настолько воцерковленные дети, что им просто скучно сидеть на уроке с ребятами, которые впервые слышат имя прп. Серафима Саровского, а большинство детей приходит из семей невоцерковленных, и разговор с ними приходится начинать с самого простого. Есть дети, которым, как это ни странно прозвучит, нечего делать в воскресной школе, вот они и ходят только на детские литургии. Мы никого не принуждаем. Да и права такого у нас нет. 

– Детские литургии как проходят? 

– Детская литургия служится у нас ежемесячно в надвратном храме. Мы туда приглашаем только семьи с детьми. Ориентируемся мы не на детей. Я для себя так сформулировал концепцию работы с детьми: мы работаем с семьей, не с детьми. Мы ориентируемся именно на семью. И прежде всего мы помогаем им воцерковиться, а не наделить какими-то знаниями, что вообще довольно сложно сделать, общаясь час в неделю. У нас были идеи, например, ввести побольше предметов, и для этого есть, кстати, возможности. Но собрать детей непросто. Кто-то плаванием занимается, кто-то музыкой, кому-то ехать далеко, и поэтому они выдерживают только час в неделю, не более, а кто-то приходит вообще раз в месяц – уж, как получается. А вот на детскую литургию приходят все с удовольствием, хотя начинается она в 7 утра – мы просто по-другому не можем, потому что потом в храме крестят. Детская литургия всегда по субботам. Приходят обычно всей семьей. Совершает эту литургию обычно наш наместник – отец Амвросий. Служит при открытых Царских вратах, как на Пасху. Сразу скажу: эта литургия слегка сокращенная, и на эти изменения мы пошли сознательно и осторожно, руководствуясь самой логикой богослужения. Поэтому у нашей детской литургии есть свои особенности.

Читаем третий час с молитвой из шестого часа. Обычно это чтение мы поручаем кому-то из родителей. У меня есть идея, но мы ее еще не осуществили: разбить этот третий час на кусочки и дать детям, чтобы каждый читал отрывочек. Еще все дело в том, что мы на часах начинаем исповедовать, что вносит определенные сложности. Важная особенность: литургия поется всеми присутствующими. У нас есть специальные книжки, мы подобрали репертуар. Поскольку я «старый» регент, это моя стихия, я сам подбирал песнопения. Но – все поют, уже приучились. Может, не всегда стройно, но всем нравится. Даже карапузы, которые не умеют читать, берут в руки книжечки с важным видом, и все участвуют. На храме с книжками в руках стоят, поют, молятся, исповедуются, ставят свечи. Дети прислуживают в алтаре. Мы купили в Москве кадила кации (это кадило для мирян, не на цепочках, как у диакона, а с ручкой), и есть мысль, чтобы кадили на часах мальчики. Не священник, а сами дети. Это их очень бодрит, потому что это высокая ответственность. Хотим, чтобы они на крестных ходах ходили с этими кациями. Мы заметили, что быть вовлеченным в богослужение  это важно даже для взрослых прихожан. Мы нашили много хоругвий и поручаем их носить на праздники нашим богомольцам. На крестных ходах для мужчин это очень важное событие. На Успение мы делаем большой крестный ход вокруг всего нашего квартала, и для всех это важнейшее, воистину, «общее дело». Детские хоругви тоже хотим пошить. Девочки, в основном, у нас или читают, или поют, а мальчики приходят прислуживать. Но я отвлекаюсь. Итак, мы поем литургию. Апостол и Евангелие читаем только на русском языке. Апостол читает кто-то из детей, а Евангелие - священник. После Евангелия – сугубая ектения, и сразу поем Херувимскую. Просительной ектении после Херувимской нет, мы ее опускаем, но священник говорит возглас «Щедротами Единороднаго…», и отец Амвросий поворачивается и говорит всем присутствующим: «Христос посреди нас». Они ему отвечают: «И есть и будет». Для богомольцев это очень волнительный момент. Затем поем «Верую…», далее Евхаристический канон. Пропускаем просительную ектенью после Евхаристического канона, и сразу «Отче наш».

Во время причастия священника в алтаре я говорю проповедь. Рассказываю или про какое-то песнопение, которое мы пели, или разбираю евангельское чтение. Например: только что мы пели «Херувимскую». Что значит это песнопение? Или на иконостасе показываю изображение Евхаристии и объясняю, что это значит. То есть совмещаем литургию с уроком. И это, знаете, очень живо, непринужденно, по-домашнему. Раньше мы проводили в воскресной школе утренники на Рождество и на Пасху. Но всегда чувствуешь, что здесь есть какая-то искусственность, что-то не то. Потом мы просто стали служить эти литургии праздничные. И после них мы собираемся и пьем чай. Кто-то из детей выучил стихи, или сценку, вместе попели, посмеялись, поиграли, загадки поразгадывали. То есть утренники театрализованные, как это принято, мы уже не проводим. Но вместо этого у нас есть концерты, которые мы называем семейными вечерами в городской библиотеке Герцена. Зимой у нас есть вечер рождественских колыбельных. Поём колыбельные, порой на разных языках. И не только выступающие, но и всем залом. Весной, после Пасхи, у нас бывают или «Песни любви», или, как в прошлом году, «Песни победы». И это тоже – семейные вечера. Участвуют все желающие. Делаем маленькие постановки, поем песни, читаем стихи, танцуем. Обязательно – пение всем залом. А потом – чай или кофе с печенюхами. В ноябре 2015 года у нас был вечер «С миру по кошке». Оказалось, что вокруг множество любителей кошек, а также просто – множество кошек. Наш монастырь просто забрасывают кошками. В буквальном смысле. Приносят котят вёдрами и коробками. Но ведь это неправильно. Что нам-то с ними делать? Раздаём. Пристраиваем. Вот и провели этот вечер в ноябре «С миру по кошке» в основном с детьми библейской студии. Делали постановки, инсценировки. Им это очень нравится. И молодежное братство к этому тоже подключается. И нам удалось даже одного зверя пристроить. Нашлась старушка, которая «удочерила» кошку. 

– На вечера в библиотеке Герцена кто приходит? 

– Все желающие. Мы вешаем объявления в библиотеке, в храме, на сайте, еще сотрудничаем с университетами, некоторыми училищами, и люди приходят. Зал небольшой, всего 50–60 человек, но всегда переполненный. 

– Вы говорите, что работаете с семьей. Кроме того, что эта семья приходит на литургии, в чем еще проявляется эта работа? 

– Конечно, родительские собрания. Потом у нас есть еще такая форма работы, как благотворительные ярмарки. Мы называем это «Детская телега». Раньше мы проводили ее раз в год, на Пасху, но детям очень нравятся эти «Детские телеги». Дело вот в чем. Например, в Великую субботу очень много людей идет освящать пасхи. Мы ставим эту детскую телегу. Она расписана у нас кельтскими узорами. 

– Телега – это что такое? 

– Это просто телега. Точнее, стол, превращенный в изящную телегу с колесами. На ней мы раскладываем то, что дети делают с родителями своими руками. Кто-то слепил ангела, кто-то – подушечку, кто-то – какие-то рисунки. И дети сами продают, конечно, под присмотром родителей. Они от этого просто в восторге. Кому-то поручаем со скарбонкой бегать, кто-то помогает священнику. 

– И где это проходит? 

– Вот здесь, на церковном дворе, у входа в храм. И они целый день сидят, торгуют. Где они силы берут? Не хотят уходить и еще остаются на Всенощную и ждут целый год этой «Телеги». Мы сейчас стали чаще ставить «Телегу». Недавно собирали больной девочке из Донбасса, которой нужно было срочно на операцию 60 миллионов. Мы приглашаем к участию местные школы, приходят школьники и приносят свои поделки. И молодежное братство много делает: мыло варят, живописные магнитики сочиняют. И довольно активно люди подключаются. Мы сообщаем об этом всем и делаем сообща. Почему Младенца Христа всегда изображают с Матерью Божией? Потому что нормальный человек, человек традиционной культуры ребенка отдельно от родителей не мыслит. Вот и педагог не должен мыслить ребенка отдельно от родителей. А наша современная педагогика, и не только педагогика, а и общее мироощущение воспринимает ребенка отдельно от семьи и рода. Мы даже перестали удивляться модной манере противопоставлять ребенка родителям и вообще взрослым. Это крайне опасная тенденция. 

– Родители приводят ребенка в воскресную школу, и Вы начинаете с ними общаться? 

– В основном приводят люди, которые сами воцерковляются. 

– Для взрослых воскресная школа есть? 

– Это отдельный разговор. Это уже работа со взрослыми. Мы еще про детей не закончили. Есть еще молодежь. Библейская студия – это просто евангельские группы, которые ориентированы на подростков. Все довольно сложно, потому что у нас очень низкая библейская культура везде, абсолютно, даже среди духовенства и монахов. Писание не читают. Что уже говорить про детей и подростков? Поэтому я и начинал студию как евангельскую группу, чтобы мы читали Писание. В Воскресной школе обычно не дают в руки Писание. Здесь же перед каждым лежит Библия. Мы открываем Священное Писание, читаем текст по очереди, обсуждаем, комментируем, изучаем библейские карты и т.д. Как это ни грустно, но даже дети из церковных семей порой плохо знают Писание. Поэтому приходится с азов начинать. 

– Толкования Вы какие-то берете? 

– Не беру никакие толкования, мы работаем только с библейским текстом. Если что-то нужно им подсказать, я пытаюсь просто вызвать в них активное отношение к тексту Писания, чтобы они его хотя бы внимательно прочли. Иногда я провожу викторины, например, на Рождество проводил, задавал некоторые вопросы. 

– Как проходит урок в библейской студии? 

– Для меня это всегда импровизация, потому что невозможно идти по плану. Сколько я ни пытался – не получается. 

– А сама форма подачи информации проходит в каком ключе? 

– Для меня это, прежде всего, общение с интересными людьми. Мне просто нравится с моими учениками разговаривать. Порой я просто с ними беседую, общаюсь, иногда даже не касаюсь текста, который запланировал разобрать, потому что, бывает, цепляешь какие-то темы, и я вижу в их глазах интерес. Вот, например, заговорил о подвиге мучеников, и они заинтересовались, и я продолжаю, конечно, говорить именно об этом. Или вот они просили обсудить фильм «Матрица», например. Приходится с ними обсуждать этот фильм, потому что их это по-настоящему волнует, и нужно пользоваться моментом, чтобы, в конце концов, последнее слово о Христе сказать. И потом с ними мало кто об этом говорит. О смерти, например. Подростки очень хотят получить ответы на вопросы о смерти, о любви, об одиночестве. Об этом и приходится говорить. 

– У нас сейчас, к сожалению, такая ситуация, что родители в большинстве своем отдают детей в воскресную школу, думая, что там их ничему плохому не научат, но сами они далеко не церковные люди. Как найти к таким родителям правильный подход? 

– Я заметил, что людей всегда объединяет дело. Разговоры хороши только, может, первые 30 минут. Мы стараемся привлекать родителей то украсить храм, то помочь в пекарне, прибраться в классе, в трапезной, вместе потрудиться. Например, наши ребята очень любят собирать подарки для бедных детей. Мы делаем на Рождество и на Пасху целый самосвал этих подарков, ищем, где подешевле конфеты купить, и потом «сооружаем» сборные подарочки. Мы привлекаем и родителей и детей, и получается такой живой конвейер. Все это очень весело, шумно. Молодежное братство приходит, потому что много рук нужно, взвешиваем на весах и т.д. То есть они все без ума от этих подарков. И часто просят: «Привлекайте нас». Для людей нужно даже выдумывать работу. Помните, как Моисея Оптинского укоряла братия: «Отче, в стране голод, а ты строишь корпус. Зачем?». А он: «А где получат эти бедные люди работу?» Или он сельским ребятишкам платил копеечку, чтобы они стояли и отпугивали ворон с монастырского сада. Ему говорят: «Не надо. Зачем? Монахи справятся». А он отвечал: «А где этому карапузу кусочек хлеба найти?» И он специально выдумывал для них работу. Поэтому прихожане у нас то в церкви убирают, то венки на иконы готовят.  Просто какую-нибудь активную женщину найдите, она придумает: «Давайте обед устроим, давайте тарелки помоем, давайте фрукты намоем…» И они с удовольствием бегут, и дети помогают. И я даже заметил в библейской студии, что я им больше отдаю, когда мы сценку какую-то ставим. У нас общее дело, нужно продумать сценарий, нужно выучить. Васька пришел? – Васька заблудился или сел не на тот автобус. А там сапоги или какую-то кепку нужно ему найти для сценки. Бросаются на поиски кепок. Бывало, после репетиции идем в пиццерию, пиццу едим, например, вместе, разговариваем. Они между собой общаются, знакомятся, начинают прикалываться, шутить, обмениваться телефонами. И мне это и нужно, чтобы они общались между собой. То есть дело людей сплачивает, не разговоры. И даже если речь идет о молитве. Ведь я пробовал с ними и молиться вместе: «Давайте помолимся, у нас Даник в больнице лежит, попросим, чтобы Господь помог». Им объясняешь это, но важно, чтобы это было что-то такое действительно осязаемое. Потому что даже когда мы «Детскую телегу» проводим, им нужно конкретно знать, что мы собрали столько-то денег для девочки Таисии, у которой рак крови. Они тогда понимают, что это не абстрактные какие-то деньги. Или, например, мы с прихожанами такую акцию провели. Хотели хоругви купить, но в Елизаветинском монастыре они сумасшедшие деньги стоили, а хоругви такие славные! Мы их сфотографировали, повесили на стенд, и я объявил, что нужно собрать хоть по копейке. И народ так взволновался. Люди озаботились, и мы купили, принесли, показали, то есть все знают, что они в этом во всем участвуют. Это все наше. И мы все время говорим, если у нас какая-то покупка. Или на иконостас какие-то деньги пошли – у нас иконостас новый делают уже пятый год. В Орше. И люди в курсе, они знают, что они вовлечены, что здесь потрачено столько, туда ездили… И в газете мы все это прописываем, пропечатываем. Это газета для нашего внутреннего пользования, у нее маленький тираж, только для своих. Ее все покупают, читают, новости все узнают и так далее. 

– В паломнические поездки вместе ездите? 

– Паломнические поездки Елена Федоровна организовывает. Это тоже очень сплачивает людей. Но мы ездим только весной и летом, и когда тепло – осенью. Зимой мы никогда не ездим. Причем мы путешествуем не только по святым местам, а посещаем музеи. Например, в Могилев в музей ездили. Нашли хорошего экскурсовода. Елена Федоровна – человек очень деятельный, она сама такая активная. Она у нас всем занимается. Там, где суета, монах не должен этим заниматься, ни в коем случае. 

– Елена Федоровна справляется со всем этим сама? 

– Да, представьте себе. Привлекает родителей помочь что-то организовать, если сама не справляется. Это очень хорошо, когда вместе люди в пути. Если мы делаем концерт, у нас есть баянистка Ирина. Обязательно зал поет у нас. Сейчас у нас будет вечер колыбельных. Три колыбельные будет петь зал. Мы распечатываем текст и не просто слушаем, а все вместе поем. У нас нет такого, чтобы вас развлекали. Все должны трудиться. Даже когда был вечер кошек, у нас выступали ребята с музыкального училища, и я заставлял всех танцевать, и родителей, и деток. Там была песня такая веселая «Черный кот», и все вместе пели – мы им листочки дали. То есть нужно людей не развлекать, а наоборот, требовать, чтобы они были за нас ответственными. Не мы за вас, а вы за нас, и каждый – друг за друга. И такое смещение акцентов людей как-то будит. Но это очень тяжело. Мы столько лет бьемся, но у нас как-то приход начинает потихонечку уже шевелиться. Но это годы труда. Нащупать нужный стиль общения, разговора и так далее. Ведь не секрет, что у нас расколото церковное сообщество, очень расколото. Прихожане подозревают друг друга, разбиваются на партии. Затем есть недоверие прихожан к духовенству, духовенства – к епископу, и наоборот. Вот это взаимное «заподазривание» парализует всю церковную деятельность. А ведь Господь нас призвал к доброжелательности: будьте общительны, общительности не забывайте, как сказал апостол Павел. А этому нужно учиться.

Что касается молодежного братства – это опять же дело. Они курируют несколько домов престарелых, интернаты и детский дом. И тоже, скажем так, точечно. То есть существуют конкретные группы, конкретные дети, конкретные старички. Плюс хоспис детский. Это тяжелобольные дети, которые на квартирах остаются. Нет хосписа одного какого-то, а мы ездим по квартирам. Вот сейчас, например, на Рождество мы их всех причащаем. 

– А сколько детей? 

– Очень по-разному. 

– Кто старший в братстве? 

– Есть Ирина старшая. 

– Сколько человек в братстве? 

– Не могу сказать точное число. Потому что делаем мы, например, какую-то акцию, вдруг прибегает 20 человек. А вот завтра инвалидов будем готовить, там девочки ответственны за работу с этими инвалидами, там – человек пять, которые с ними работают. 

– Получается, что братство занимается только социальной деятельностью? 

– Да. У нас встреча в воскресенье после ранней литургии. Они все ходят на раннюю литургию, после ранней мы пьем чай, у нас разбор полетов, разговоры, уточнения, планы и так далее. 

– Регулярно каких-то занятий не проводится? 

– Нет. Только дело. Потому что каждый или каждая из них ходят или на библейскую студию, или к отцу Амвросию, или к отцу Феодориту на евангельские группы.

Еще я читаю в университете маленький курс. Там я раз в неделю появляюсь, читаю для филологов «Основы христианской культуры» в университете Скорины. У нас несколько университетов в Гомеле, но я в одном только преподаю на кафедре русской филологии. А еще мы проводим с университетом совместные акции, плюс меня всегда приглашают на разовые встречи, раз в семестр на какой-то факультет или какой-то курс. То есть я еще хожу в другие университеты, плюс техникумы, плюс училища и школы. Есть заведения, которые раз в полгода приглашают, есть которые чаще, плюс дискуссионный клуб у нас еще есть для школьников, в 12-й школе я тоже веду раз в месяц. Заявляем тему какую-то, нецерковную, потому что дети все разные. 

– Отец Савва, а как определяетесь с темой? 

– То, что им интересно. Я предлагаю тему. Вот сейчас у нас будет тема: «Любовь и влюбленность: есть ли разница?» Мы будем в следующую пятницу это обсуждать с ними. Они готовятся, ждут, читают. Или обсуждаем текст какой-то. 

– Это какие школьники? 

– 10–11 классы. Только желающие. Там развитые ребята, очень хорошая школа. Это все эпизоды. В музыкальном училище раз в полгода я провожу лекции. Это давняя традиция. В лицее – у нас два лицея: городской и областной – раз в полгода я тоже провожу какую-то лекцию. Но это все разовые встречи, раз в полгода. 

– Бывает такое, что люди, с которыми Вы пообщались, встретились, потом приходят в монастырь, становятся прихожанами, воцерковляются? 

– Да. Это бывает совершенно неожиданно. Не знаешь, чем ты человека зацепишь. Бывает, вещь, которую ты мимо ушей пропустил, люди помнят, и благодарят и приходят. Это молодежь наша и подростки. А теперь, что касается взрослых людей, у нас была взрослая воскресная школа по воскресеньям, но мы от этого отошли, потому что разные возникли идеи, и сейчас мы сосредоточились на такой «кружковой работе». По понедельникам отец Амвросий ведет евангельскую группу. То есть те, кто любит отца Амвросия, ходят к нему. Там у него битком забит зал. Они берут Евангельский текст, читают, он дает им домашнее задание, они разбирают, берут толкования какие-то, читают. И, конечно же, вопросы рядовые приходской жизни, духовной и так далее. Встречи длятся иногда по три часа, и не хотят расходиться. Очень любят. Это взрослые. По вторникам у нас работает дискуссионный клуб «Диалог». Участники этого клуба занимаются у нас, например, организацией выставок. Вот мы делаем сейчас выставку памяти Николая Неплюева. В основном это интеллигенция, и часть из них работают в музее, то есть люди очень хорошо образованные, и они у нас курируют вопросы истории. Дело в том, что у нас при монастыре работает церковно-историческая комиссия. Она объединяет людей, вовлеченных в церковное краеведение. Среди них есть профессиональные историки, есть и просто энтузиасты. Работают в архивах, опрашивают старожилов, пишут статьи.

По средам у нас – два занятия: древнегреческий язык и «Введение в изучение Нового Завета». Весьма популярные лекции. 

– У них есть какая-то цель? 

– Во-первых, Писание читать, потому что это очень интересно – сидеть, разбирать переводы. Это здо́рово на самом деле. А в четверг у нас евангельская группа для молодежи. Отец Феодорит ее ведет. Там только молодежь в основном, потому что к ним особый подход нужен. 

– В вечернее время? 

– Да, всегда в вечернее время, потому что днем все работают. Начало в семь часов вечера. По пятницам у нас лекции нашего епархиального миссионера Елопова Александра Петровича. Он – преподаватель философии одного из гомельских вузов, а также многолетний ведущий просветительской передачи на местном радио «Ключ разумения». 

– И вот каждый день приходят люди не одни и те же? 

– Иногда одни и те же. Есть такие товарищи, которые ходят чуть ли каждый день. Их мало, но есть. И у каждого лектора есть свой «фан-клуб», это естественно. Вот Александра Петровича очень любят и приходят по пятницам. Курс называется «Трудные вопросы христианства». Он берет какие-то моменты современных церковных дискуссий, обсуждений и разбирает со слушателями. И все это очень живо, иногда очень остро дискутируется, обсуждается. А потом по пятницам у нас народный хор. Мы пригласили профессионального педагога-хоровика, женщину. Желающих петь – очень много, это что-то невероятное. Я не думал, что так будет. Битком забита всегда аудитория, хотя занятия не из легких. Она заставляет их ноты учить, и интервалы, и они говорят, что больше не придут, а на следующий день опять приходят, потому что уже и чувствуется: ранние литургии мы всегда поем с народом, и люди как-то участвуют активно. По субботам, как я говорил, у нас библейская студия. А в воскресенье у нас утром две группы детей, а вечером всегда большая лекция тематическая. Есть у нас целая группа лекторов, порой и с университета кого-то приглашаем. Например, у нас есть лектор, который читает очень интересные лекции по русской литературе и христианству. Очень популярны лекции нашего психиатра: о депрессии, тревожных состояниях, наркотической зависимости. Есть у нас лектор, которая сейчас делала лекции по Тарковскому, по его фильмам, по его эстетике. 

– Объявления о мероприятиях вы где-то даете? 

– Мы вывешиваем на фейсбуке и здесь, в монастыре. У нас помещение небольшое, поэтому мы за массовостью не гоняемся. Мы ориентируемся только на своих прихожан, хотя приходят в большинстве или половина – люди из других приходов, или вообще даже неверующие. Приглашали Александра Семеновича Филоненко, философа из Харькова. Блестящий философ, духовный сын митрополита Антония Сурожского. Молодежь его очень любит. Блестящий лектор! 

– Труд всех этих людей Вы как-то оплачиваете? 

– Конечно. Все нужно оплачивать. Вот это самое первое, что нужно понять. Достоин делатель мзды своея. Нужно людей обязательно хорошо отблагодарить. Это нормально, потому что люди трудятся, и мы должны уважать и ценить их труд. И мы обязательно всех поздравляем и с днем рождения, и с днем ангела, все время даем какие-то подарки. Например, сотрудникам, певчим, даже уборщице, водителю. Людям очень нужно внимание. Ну и поздравляем, конечно, прихожан через газету. Кто-то умер, у кого-то день рождения. Печатаем, что поздравляем такую-то и так далее. 

– А газету кто верстает? 

– Все Елена Федоровна наша бессменная. Но мы думаем сейчас еще одного человека взять на работу, потому что, конечно, много идей, и все мы не успеваем. Идей много, но просто нет сил на все, физически не хватает. И к тому же я записываю эту еженедельную телепередач для православного канала «Союз». 

– Темы Вы сами определяете? 

– Ну а кто их еще определит? 

– Где еще Вы проводите встречи? 

 Еще провожу в библиотеке Герцена каждый месяц лектории «Круг чтения». Было установлено требование от светских властей, чтобы лекции не носили религиозный характер. Поэтому о Христе я говорю, разбирая творчество Гомера, Платона или Сэлинджера. К тому же планируем открыть ежемесячный дискуссионный клуб. Есть в нем большая потребность, но опять же – не хватает сил на всё. Я бы с удовольствием уехал в скит и там бы сидел с нашим схимником и его кошками, но кто-то же должен делать эту работу. 

– Всегда ли есть интерес и отклик аудитории? 

 – Бывает тяжело, говоришь, а отклика нет. И со вниманием слушают, и видно, что им интересно, но вот чтобы они взволновались по-настоящему, я не знаю, что нужно. Редко бывает такое, что дети начинают интересоваться. Мне кажется, что мы слишком хорошо живем. Комфорт настолько заглушает любую чувствительность ко всему абсолютно и, прежде всего, к истине. Брэдбери говорил, что если ты хочешь что-то написать стоящее, там должна быть подлинная страсть, то есть кто-то должен или очень сильно любить, или очень крепко ненавидеть. А у современных детей этого нет. Я не знаю даже из-за чего это все. Свое детство вспоминаю и юность: было какое-то рвение, кажется. Пешком бы ушел за каким-то старцем. Помню, прочитал «Древний Патерик», мне дали на одну ночь. Книга была без начала и без конца, потому что тогда их не издавали, а у одной старушки она нашлась. Я ее прочел и не хотел отдавать, хотел сказать, что она вообще потерялась. Но я думал: вот сейчас бы старец сказал идти босиком, пешком, и я бы пошел. У меня Евангелия не было, ведь я был обычным советским школьником. Нашел в школьной библиотеке книгу Лео Таксиля «Забавное Евангелие» и просто в тетрадку переписал эпиграфы к каждой главе, отрывки из Евангелия. Эта тетрадка и была моим Евангелием. Потом уже, когда книги стали появляться, это стало большой радостью: купить книгу – огромное событие! Это были вообще бесценные книги. А сейчас можно достать абсолютно всё, любую книгу, на любом языке. Но мы сами – словно мертвецы, мы словно утратили способность как следует взволноваться. Говорю своим детям: «Ребята, вы как старики». Хоть возмутитесь чем-нибудь, опротестуйте! И это грустно. 

– Отец Савва, а какую установку внутреннюю нужно иметь монаху, занимаясь активно духовно-просветительской деятельностью? 

Мы – монахи, и для нас самое важное – наша монашеская семья, наша община, что бы нам ни говорили вопреки, попрекая эгоизмом. Это не эгоизм. Просто у каждого в церкви свое дело. И монахи должны оставаться монахами, помнить, что монашеская семья – прежде всего. Один поэт говорил: «Мое сердце не кочан капусты, не могу я каждому по листику раздать». Поэтому нужно знать: здесь я в церкви или в обители – это для меня главное. Как говорил Амвросий Оптинский: «Нам всем нужно для начала угомониться». Угомониться. Поэтому я считаю, что когда начинают говорить о монастырях как о центрах просвещения, нужно принимать это с осторожностью и конкретными уточнениями. 

Интервью подготовлено редакцией сайта Монастырский хронограф

Фото с сайта Свято-Никольского мужского монастыря