Игумения Гавриила (Глухова): «Я счастливый человек. Я верю в Бога»

Вера — с детства

«Мне не пришлось идти к вере через какие-то события, скорби, земные испытания и горести. Мама моя привела меня к вере», — пожалуй, эти слова настоятельницы Рождество-Богородичного митрополичьего монастыря в городе Гродно игумении Гавриилы (Глуховой) очень точно передают характер ее рассказов о своей жизни и о жизни матери. О чем бы матушка ни говорила, разговор так или иначе приходит к личности инокини Георгии, которая пришла к Богу в советское время и пережила много испытаний, но не отреклась от Христа. Вот одно из воспоминаний матушки Гавриилы:

— В 50-е учителей заставляли ездить по деревням, учить местных жителей марксизму-ленинизму и атеизму. Однажды зимой маме с этой миссией надо было ехать в село Савкино, что под Саратовом. Дорога шла через степь. А что такое зима в степи? Быстро становится темно, а заметает мгновенно. Вот она и попала в такую метель. Шага ступить не может. Все замело! А с собой были санки с книгами, села она на них, понимая, что замерзает. А вдалеке уже видны огоньки волчьих глаз. И, засыпая от холода, она вдруг вспомнила про покровителя нашей семьи Николая Чудотворца. Она просто попросила: «Николай-угодник, помоги мне выжить ради ребенка». Вдруг увидела тройку лошадей, запряженных в сани, и сидящего в них дедушку. Оказалось, он ехал в ту же деревню. Села в сани, глаза закрыла, а когда открыла — вот деревня, вот и клуб. Спросила у спасителя: «Дедушка, чем вас отблагодарить?». И не успела оглянуться, как рядом никого не оказалось. Она не придала никакого значения этому, просто сожалела, что ничем его не отблагодарила. И пошла в клуб. Но когда вернулась в Саратов, увидела старинную семейную икону Николая Чудотворца и поняла: это был тот дедушка. Вот так в одночасье мама стала верующей. Тогда началась ее новая жизнь. И уже меня она воспитывала в духе христианства.

После такого внезапного поворота молодая учительница с маленькой дочерью (после развода с мужем, который всячески отрицал христианскую веру, был атеистом. — Н.В.) уехала в Жировицы, поближе к монастырю, не закрытом в советские годы. Тут они и жили: будущая инокиня Георгия стала своего рода миссионером и доверенным лицом архимандрита Игнатия (Кударенко), а девочка Маша, которая стала впоследствии игуменией Гавриилой, росла в атмосфере тайной, но церковной жизни.

— Раньше церковных книг практически не было, вы помните, что советские типографии их не печатали. Но мама моя от руки их переписывала. Затем рукописи раздавала нуждающимся. Она даже сохранила тетрадочки, которые и меня заставляла переписывать. Так вырабатывала у меня почерк, грамотность, знание церковно­славянского языка.

Матушка Гавриила даже с собой в Саратов привезла старые рассыпающиеся тетрадки, где детским крупным почерком старательно выведены слова молитвы. За такие «произведения» вполне можно было попасть в тюрьму. Впрочем, был и еще вариант — лишение материнских прав. Так что мама будущей игумении рисковала почти всем ради Того, Кто был важнее всего. И дочери такое отношение передала.

Жертва «церковного террора»

— Я не была октябренком, пионеркой и комсомолкой. Носила нательный крестик. Когда его с силой однажды с меня сорвали, перекрестилась и сказала: «А этот крест вы с меня не снимете». Может, будучи чуть взрослее, я бы этого не сделала, но тогда хотелось идти наперекор. Были и те, кто называл меня богомолкой, монашкой, чокнутой. Учитель физики считал меня жертвой «церковного террора» и ставил пятерки просто так, как жертве. Тем не менее училась я очень хорошо — было интересно. Я всегда чувствовала в себе потребность помогать другим. Тогда решила, что стану хирургом, и таким образом буду помогать людям. О монашестве и не думала тогда…

Матушка Гавриила вспоминает выпускной класс, приближающуюся Пасху:

— Классный руководитель сказала мне: если увидит в церкви, то в аттестат зрелости поставит за поведение оценку «неудовлетворительно». А это значило, что о поступлении в какой-нибудь вуз не могло быть и речи. И вот я думала: что же делать, как попасть на пасхальную службу? Все лазейки и тайные ходы в монастырь забиты. А во дворе уже были все учителя, вход только через маленькую калитку. Тогда сосед, бывший партизан, дал мне свою военную шинель, повязал деревенский платок, зачесал волосы, чтобы выглядело по-старушечьи. Прихрамывая для правдоподобия, я пошла на службу через строй моих учителей, никем не замеченная. Дошла до клироса к монахиням — те меня не сразу и узнали. А когда начался крестный ход, осталась там, чтобы не попадаться на глаза учителям. Сняла платок — так переволновалась, что стало жарко в холодном соборе. И тут на клирос заглядывает моя классная руководительница. Посмотрела на меня и ушла. Думаю: все, попалась. Но аттестат получила с примерной оценкой за поведение, чему очень удивилась. А она, уже на выпускном, спросила меня, была ли я в церкви. Я ответила, что была и что мы видели друг друга на клиросе. Однако учительница заверяла меня, что там никого не было. Это чудо.

«Радуйся…»

После школы Маша Глухова уехала в Ленинград — поступать в мединститут. Но не поступила. Пять раз не поступила, хотя занималась с репетиторами, знала все предметы просто идеально — она и в больнице работала. Кто-то добрый надоумил: «Вступайте, девушка, в комсомол!». Отчаявшись, почти решилась. Но перед самым ответственным собеседованием с членами ВЛКСМ Марию увезли в больницу… с аппендицитом.

— Когда меня стали вводить в наркоз, я молилась про себя — читала «Богородице, Дево, радуйся…». Оказалось, что во время операции я повторяла молитву вслух — меня потом доктор поприветствовал: «Ну, здравствуй, благодатная Мария!..».

Игумения Гавриила считает, что Господь спас ее от малодушия, послав болезнь.

— Я все это время задавала себе вопрос: почему при таком огромном желании стать врачом не могу этого сделать? И все прояснилось, когда пришла мысль: «На то нет воли Божьей». Объездила все монастыри, что были в то время открыты. Однажды приехала в Рижский женский монастырь по делам. Посмотрела, походила и уехала. А через месяц приехала, остро почувствовав желание остаться здесь послушницей и служить Богу. Просто и всей душой. Было это в 1982 году.

В 1985-м в Жировицах митрополит Слуцкий Филарет постриг ее в иночество, а в 1988-м — в монашество. Также путь в Гродно у матушки Гавриилы лежал через Иерусалим — здесь более двух лет она исполняла обязанности настоятельницы Горнего монастыря при Русской духовной миссии. В начале 90-х вернулась в Россию, а затем священноначалие отправило ее в Гродно… С тех пор мать Гавриила в Белоруссии, возглавляет обитель.

В начале 2013 года игумения Гавриила (Глухова) была удостоена премии Президента Республики Беларусь «За духовное возрождение» за значительный личный вклад в духовное возрождение Беларуси, издательскую, духовно-просветительскую работу и благотворительную работу по сохранению историко-культурного наследия. Под руководством матушки осуществлялся ремонт и реставрация зданий монастыря, была организована социальная и благотворительная деятельность, воспитательная работа с детьми и молодежью, созданы сестричество и воскресная школа.

Призвание и жизнь

Когда этот материал готовился, я нашла в одном из интервью игумении Гавриилы ответ на вопрос о том, что бы она хотела изменить в своей жизни, если бы смогла. Привожу его:

— Я раньше бы поступила в монастырь, больше бы внимания оказывала своей маме, и, наверное, у меня было бы больше возможностей для совершения дел милосердия. Хочется объять необъятное, изменить что-то в лучшую сторону, сделать добро. Но в мир не ушла бы, это точно. Теперь я понимаю, что монастырь — мое призвание, моя жизнь, мое дыхание. Хотя я в детстве и не мечтала о такой жизни, хотела трудиться и помогать другим, в частности монашествующим. Но я не верю в судьбу как таковую, а верю в Промысел Божий. В то, что без Его воли в жизни ничего не происходит. Я счастливый человек. Я верю в Бога. Если не верить, то и нет смысла в жизни. Мы счастливы, потому что мы верим в продолжение нашего существования в Вечности, мы знаем, что есть Бог и есть люди, которые нуждаются в нашей поддержке. Наше счастье не в том, что мы любим любящих нас, но наше счастье — оставаться скромными и не давать сдачи тем, кто не любит нас. Конечно, в теории это легко звучит, а на практике все гораздо сложнее. Но ведь это просто — кому-то помочь выйти из троллейбуса, кому-то улыбнуться, где-то стерпеть обиду, не оскорбить, не нахамить. Ибо то добро, которое мы творим здесь, на земле, возвращается сторицей.

По материалам личной беседы
и открытых интернет-источников