Краткий очерк о феномене старчества в истории монашества

Идея старчества, пройдя путь от ветхозаветных патриархов до пришествия в мир Спасителя, приобрела новозаветное наполнение, которое во всей полноте раскрыли святые отцы и учители Церкви. В истории монашества феномен старчества переживал как периоды расцвета, так и периоды забвения. В настоящее время тема старчества и его духовная значимость для мира как института не утратила своей актуальности. В статье клирика Петропавловской епархии иеромонаха Серафима (Максимова), магистранта 3 курса Минской духовной академии, дан краткий очерк истории института старчества с целью раскрытия сущности старческого служения.

Митрополит Каллист (Уэр) в своем произведении «Духовный отец в Православии» объясняет сущность старческого служения с помощью следующего образа: «Тот, кто впервые поднимается в гору, должен следовать по известному маршруту; ему нужен спутник и проводник, который уже поднимался здесь и хорошо знает дорогу. Послужить таким проводником — вот в точности назначение «аввы», или духовного отца, — того, кого греки называют «герон», а русские — «старец»»[1]. Вышеприведенный образ, по мнению автора, наиболее точно иллюстрирует сущность старческого служения.

Знаменитый исследователь старчества профессор С. И. Смирнов в своем произведении «Духовный отец в Древней Восточной Церкви» утверждал, что «старчество современно монашеству»[2]. Возможно, в данном случае под старчеством подразумевается общепринятая форма служения духовно опытных наставников Богу и миру. По нашему мнению, феномен старчества в той или иной мере существовал до оформления института монашества. В этой связи можно согласиться с утверждением современного исследователя А. Л. Беглова о том, что «старчество — не «нововведение» IV века. Оно — неотъемлемый элемент христианского аскетизма, по-разному раскрывающийся в истории, в каждую историческую эпоху приобретающий особенные черты, но не изменяющийся и не исчезающий в самой своей сути»[3]. К тому же не стоит забывать, что отец монашества, преподобный Антоний Великий, как следует из его жизнеописания, составленного святителем Афанасием Александрийским, в начале своего пути некоторое время подвизался при одном старце, который впоследствии преподал ему благословение на подвиг пустынножительства[4].

В то же время достаточно сложно отрицать тот факт, что старчество свое полноценное развитие получило именно в монашестве. Если говорить об истории появления монашества, то нельзя не согласиться со словами протопресвитера Александра Шмемана о том, что «мученичество было первым, родившимся из внешних условий, ответом на эту потребность (потребность в монашестве как абсолютном выражении христианской жизни — прим. автора); когда эти условия изменились и мир перестал бороться с христианством, а, напротив, предложил ему союз, который мог стать и очень скоро стал более опасным для духовных ценностей, не допускающих «натурализации», монашество стало как бы утверждением их независимости»[5]. Данные обстоятельства привели к тому, что некоторые христиане начали удаляться из мира и вести аскетическую жизнь с целью достижения духовного совершенства. Многие подвижники посредством долгой борьбы со страстями обретали великие благодатные дары, в том числе дар рассуждения и прозорливости. Достигнув состояния бесстрастия, они могли неискаженно воспринимать волю Божию. Именно поэтому многие верующие полностью вручали себя духовному руководству таких подвижников.

Первые аскеты прекрасно осознавали всю тяжесть подвига и руководствовались словами Спасителя «Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19), а также наставлением апостола Иакова о том, что «обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5:20). В этой связи вполне естественным было желание опытных отцов помочь новоначальным инокам в преодолении различных искушений, которые могли встретиться на их духовном пути. Именно из таких духовных стремлений в Египте окончательно оформился институт старчества и начал зарождаться институт монашества.

Духовный расцвет монашества святитель Иоанн Златоуст описал следующими словами: «Если ты придешь в Египетскую пустыню, увидишь; что пустыня эта лучше всякого рая; увидишь там в образе человеческом безчисленные лики ангелов»[6]. Из церковной истории известно, что первоначальной формой монашеских поселений были скиты, где духовное руководство в форме послушничества получает свое начальное развитие. В одной келье жили вместе старец и несколько новоначальных иноков, которые несли определенные обязательства по отношению друг к другу. Со стороны ученика требовалось полное отречение от своей воли и послушание духовнику. В свою очередь духовник брал на себя ответственность за духовно-нравственное состояние своего подопечного. В этой связи эффективной практикой была обязательная ежедневная исповедь инока старцу не только о делах, но и имевших место греховных помыслах. В данном случае стоит заметить, что на заре монашества иноки не имели священного сана, и поэтому подобного рода откровение помыслов было, на первый взгляд, близко к Таинству Исповеди, но по сути таковым не являлось. Однако с течением времени монахи начали принимать священный сан. Данная практика стала распространяться в общежительных монастырях (киновиях), где игумен был тем же старцем, что и в скитских кельях. В этой связи митрополит Трифон (Туркестанов) выделял два рода старчества: духовное руководство иноков, облеченных и не облеченных священным саном или руководящей должностью. «Старец в монастыре есть как бы духовный воспитатель вверенных его духовному попечению иноков; он может быть и не облечен какой-нибудь иерархическою властью, тем не менее он пользуется великим уважением со стороны своей братии за свою высокую духовную жизнь. Каждый поступающий послушник всецело вручается духовному руководству подобного старца»[7].

Так или иначе, нельзя отрицать, что в первые века монашества старчество расцветало как в скитских, так и в общежительных монастырях. В период с VI по VII века в некоторых обителях сформировываются целые школы старчества, в которых была определенная преемственность.

Однако уже к началу VII столетия, с наступлением эпохи арабских завоеваний, многие центры монашества приходят в упадок. К числу таковых в первую очередь можно отнести обители Египта и Палестины. Множество монастырей на этих землях подверглись уничтожению. К тому же постановление халифа Омара I налагало запрет на постройку новых обителей. В то же время в Византийской империи со вступлением на престол Исаврийской династии началась эпоха гонений на монашество, вызванная иконоборчеством. Французский византинист Шарль Диль в своем произведении «История Византийской империи» следующим образом охарактеризовал положение монашествующих того времени: «Монастыри закрывали или секуляризовали, превращали в казармы или гостиницы; монастырское имущество конфисковали, монахов подвергали аресту, тюремному заключению, истязаниям, ссылке; некоторые из них, как св. Стефан младший, погибли насильственной смертью; другие выставлялись на посмеяние перед народом, собранным на ипподроме»[8]. Естественно, что данные обстоятельства оказали прямое воздействие на институт монашества в целом и старчество в частности. В данном случае стоит заметить, что изменения, произошедшие в монашестве того времени, негативным образом отразились на духовно-нравственном состоянии иноков.

После окончания гонений ситуация с духовным руководством в киновиях стала складываться несколько иначе, чем до их начала. Это было обусловлено ростом общежительных монастырей в количественном отношении и расширением различных связей с внешним миром. Игумен монастыря из-за высокой загруженности монастырскими делами не мог осуществлять духовное руководство над новоначальными иноками. Сам термин «послушание» получает теперь еще одну интерпретацию и в контексте новых реалий означает исполнение иноком тех или иных монастырских обязанностей по благословению игумена. В результате этого в некоторых монастырях сформировалась практика, согласно которой в обители кроме настоятеля был старец, который отвечал за духовное руководство иноков. Однако его полномочия, в отличие от скитских наставников, были ограничены особенностями устава и традицией той или иной монашеской общины, а также самой общежительной формой организации жизни иноков.

В итоге все вышеперечисленные обстоятельства привели к упадку старческой деятельности. Уже в X веке в монашеской жизни складывается противоречивая ситуация. С одной стороны, по свидетельству французского византиниста Л. Г. Шлюмберже, в то время «в Константинополе и его предместьях монастыри высились целыми сотнями; у каждой церкви, даже у каждой часовни был свой монастырь <…>. Не было императора, князя, провинциального архонта, богатого сенатора или купца или же знатной женщины, которые не основали бы или не обогащали бы, при жизни или на смертном одре, какого-либо монастыря»[9]. Данный фрагмент с определенной ясностью говорит о том, что монашество находилось в состоянии расцвета, если судить по количеству обителей и иноков. Однако, с другой стороны, мы знаем, что преподобный Симеон Новый Богослов предупреждал одного из своих учеников следующими словами: «Ибо знай, что во дни сии много явилось прелестников и лжеучителей»[10]. По всем этим причинам в общежительных монастырях старческое служение было в оскудении, сохранение же его в некоторых монастырях являлось, скорее, неким исключением из правил.

Одним из таких исключений во второй половине X века стала Святая Гора Афон, где под руководством преподобного Афанасия Афонского произошло возрождение древних иноческих традиций. Преподобный устроил афонскую обитель согласно древним монашеским уставам. Впоследствии устав преподобного Афанасия получил название «Трагос». Одно из положений данного устава указывает на то, что на Святой Горе проживали представители различных национальностей, в том числе и славянской. В 1016 году на Афоне появляется первая русская обитель. Согласно утверждению знаменитого дореволюционного исследователя монашества IX–XIII веков, профессора Санкт-Петербургской Духовной академии И. И. Соколова (1865–1939 гг.), «стремление русских людей на Афон как в высшую школу христианского подвижничества и благочестия было современно просвещению России христианской верой»[11].

Известно, что на Святой Горе в это время проживал преподобный Антоний Печерский, который позже вернулся на русскую землю. По возвращении старец не обнаружил должной высоты духовно-нравственного состояния русского монашества и именно поэтому предался отшельническому подвигу на Берестовой горе. Вскоре вокруг него начинают собираться первые ученики, которые живут под его духовным руководством. Таким образом, основополагающие принципы восточного старчества были принесены преподобным Антонием на русскую землю посредством примера собственной жизни и в форме Студийского устава. В этом отношении можно согласиться со словами исследователя И. К. Смолича, который сказал, что «старчество вообще, а русское в особенности, есть наследие духовного роста, происходившего в течение многих столетий на Афоне»[12].

В то же время в отечественной историографии существует мнение о том, что вплоть до XV века на Руси практически не существовало феномена старчества. В данном случае стоит заметить, что, скорее всего, данные исследователи понимают старчество в более узком смысле и искусственно противопоставляют старческое служение обычного монаха духовничеству игумена. По нашему мнению, данное противопоставление является некорректным. Так, например, приемник преподобного Антония, преподобный Феодосий Печерский, сочетал в своем служении как должность игумена, так и роль духовного руководителя обители, причем не только для братии, но и для мирян. В Печерском Патерике можно встретить следующие упоминание об этом: «Прихождаше к великому Феодосию, исповедающе тому грехи своя. Иже великую пользу приимше, отхождаху»[13]. Затем его дело продолжают его ученики.

Стоит заметить, что монгольское иго негативным образом повлияло на развитие института старчества в том смысле, что в этот исторический период достаточно сложно найти упоминания о нем. Однако на рубеже XIII–XIV веков вновь происходит расцвет данной практики. Этот процесс был связан с жизнью и деятельностью преподобного Сергия Радонежского. По замечанию современного исследователя А. Л. Беглова, в монастыре преподобного Сергия существовала сложившаяся практика старческого руководства, и одним из ее атрибутов был обычай регулярного исповедания помыслов. Причем по крайней мере для части братии старцем был сам игумен. «Житие, написанное преподобным Епифанием Премудрым, однозначно говорит о старческой практике игумена всея Руси»[14]. Ученики преподобного Сергия также придерживались практики откровения помыслов своему духовному наставнику. Так, например, в житии преподобного Никона Радонежского можно встретить следующий фрагмент. «Верное сердце Никона к Сергию было также отверстой дверью для открытия помыслов и душевных движений, дабы никакая мгла сомнения или смущения не уменьшала чистоты совести»[15]. Впоследствии преподобный Никон стал приемником преподобного Сергия по игуменскому служению. Помимо него к плеяде учеников-старцев и последователей преподобного Сергия Радонежского можно отнести преподобных Кирилла Белозерского, Пафнутия Боровского, Нила Сорского, Иосифа Волоцкого.

После них, по свидетельству преподобного Амвросия Оптинского, старчество: «стало приходить в забвение, так что многие даже начали отвергать его. Уже во времена Нила Сорского старческий путь многим был ненавистен, а в конце прошедшего столетия и почти совсем стал неизвестен»[16].

Таким образом, именно в институте монашества феномен старчества достиг своего наивысшего уровня развития. Интеграция практики старческого служения в монашество произошла уже во времена преподобного Антония Великого и продолжала осуществляться в различных формах на протяжении последующих столетий. В то же время феномен старчества в истории монашества прошел через несколько этапов. Один из них характеризовался периодом подъема и расцвета этой практики, а другой — периодом частичного угасания и упадка. Практика духовного руководства была принесена на русскую землю со Святой Горы Афон преподобным Антонием Печерским в то время, когда практически в большинстве обителей христианского Востока она в той или иной мере была утрачена. Впоследствии, уже в истории русского монашества, феномен старчества в своем развитии повторил вышеозначенный путь от расцвета к упадку.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издательство Московской Патриархии, 2010.

2. С. И. Смирнов. проф. Духовный отец в Древней Восточной Церкви: История духовничества на Востоке. — М.; Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. 2003.- 23 с.

3. Русская патрология: Материалы академической конференции. — Сергиев Посад: Московская Православная Духовная Академия, 2009. — 327 с.

4. Антоний Великий. прп. Житие и послания. Духовно-просветительское издание. М: ООО «Синтагма», 2010–12 с.

5. Шмеман А., протопресв. Исторический путь Православия. М. Паломник. 2007. — 147 с.

6. Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т VII. СПб, 1901. 87 с.

7. Charles Diehl. Histoire. De Lempire Byzantin. Paris 1934. 56 s.

8. Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. (опыт изложения православной аскетики). III — том. Издание братства во имя святого князя Александра Невского Нижний Новгород 1998. 105 с.

9. Добротолюбие. Т.V. — 4- е изд. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — 16 с.

10. Соколов И. И., проф. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204). — Казань. Типо-литография Императорского Университета. 1894. 212 с.

11. Смолич И. К. Жизнь и учение старцев. Богословские труды. Сбр. 31. Изд-е Московской Патриархии. М.: 1992. 107 с.

12. Патерик Киевского Печерского монастыря. С.- Петербург. Изд-е. Императорской Археографической Комиссии. 1911. 31 с.

13. Беглов А. Л. Русская патрология: Материалы академической конференции. — Сергиев Посад: Московская Православная Духовная Академия, 2009. 344 с.

14. Троицкий Патерик. Свято –Троицкая Сергиева Лавра. 2008. 82 с.

15. Агиология: Курс лекций / Е. Н. Никулина — М.: Изд-во. ПСТГУ, 2008. — 147 с.

16. Трифон (Туркестанов), митр. Проповеди и молитвы. // [электронный ресурс https: //azbyka.ru /otechnik /Trifon_Turkestanov /propovedi-i-molitvy/2_25] — (дата обращения 07.12.2022).

17. Каллист (Уэр), митр. Духовный отец в Православии // [электронный ресурс https: //azbyka.ru /otechnik /Kallist_Uer /duhovnyj-otets-v-pravoslavii/] — (дата обращения 29.11.2022).

___________________

[1] Калист (Уэр), митр. Духовный отец в Православии // [электронный ресурс https: //azbyka.ru /otechnik /Kallist_Uer /duhovnyj-otets-v-pravoslavii/] — (дата обращения 25.09.2022).

[2] С. И. Смирнов. проф. Духовный отец в Древней Восточной Церкви: История духовничества на Востоке. — М.; Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. 2003. – С. 23.

[3] Русская патрология: Материалы академической конференции. — Сергиев Посад: Московская Православная Духовная Академия, 2009. — С. 327.

[4] Антоний Великий. прп. Житие и послания. Духовно-просветительское издание. М: ООО «Синтагма», 2010 — С. 12.

[5] Шмеман А., протопресв. Исторический путь Православия. М. Паломник. 2007. — С. 147.

[6] Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т VII. СПб, 1901. С. 87.

[7] Трифон (Туркестанов), митр. Проповеди и молитвы. // [электронный ресурс https: //azbyka.ru /otechnik /Trifon_Turkestanov /propovedi-i-molitvy /2_25] — (дата обращения 30.09.2022).

[8] Charles Diehl. Histoire. De Lempire Byzantin. Paris 1934. 56 s.

[9] Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. (опыт изложения православной аскетики). III — том. Издание братства во имя святого князя Александра Невского Нижний Новгород 1998. С. 105.

[10] Добротолюбие. Т.V. — 4-е изд. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — С. 16.

[11] Соколов И. И., проф. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204). — Казань. Типо-литография Императорского Университета. 1894. С. 212.

[12] Смолич И. К. Жизнь и учение старцев. Богословские труды. Сбр. 31. Изд-е Московской Патриархии. М.: 1992. С. 107.

[13] Патерик Киевского Печерского монастыря. С.-Петербург. Изд-е. Императорской Археографической Комиссии. 1911. С. 31.

[14] Беглов А. Л. Русская патрология: Материалы академической конференции. — Сергиев Посад: Московская Православная Духовная Академия, 2009. С. 344.

[15] Троицкий Патерик. Свято–Троицкая Сергиева Лавра. 2008. С. 82.

[16] Агиология: Курс лекций / Е. Н. Никулина — М.: Изд-во. ПСТГУ, 2008. — С.

Источник: Серафим (Максимов), иером. Краткий очерк о феномене старчества в истории монашества // Ипатьевский вестник. 2023. № 2. С. 152–160.